Михаил Ковальчук: биография и научная деятельность. Ковальчук, михаил валентинович

Член-корреспондент Российской академии наук, директор РНЦ «Курчатовский институт», директор Института кристаллографии имени А.В. Шубникова РАН, лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники, доктор физико-математических наук, профессор

Родился 21 сентября 1946 года в Ленинграде, в семье научных работников. Отец – профессор, специалист по истории блокадного Ленинграда, мать преподавала историю в Ленинградском университете.
С 1964 по 1970 год Михаил Ковальчук учился на физическом факультете Ленинградского государственного университета, специализировался по рентгеновской физике. Его дипломная работа, выполненная в Институте полупроводников Академии наук СССР, была посвящена новому, только зарождавшемуся научному направлению, связанному с изучением динамического рассеяния рентгеновских лучей в совершенных кристаллах и созданием на этой основе принципиально новых методов диагностики полупроводниковых кристаллов.
После окончания университета в 1970 году Михаил Ковальчук продолжил разрабатывать эту тематику в Москве, в Институте кристаллографии имени А.В. Шубникова АН СССР (ныне РАН), где он прошел путь от стажера-исследователя до доктора физико-математических наук и заведующего одной из ведущих лабораторий института – рентгеновской оптики и синхротронного излучения, а в 1998 году был избран его директором.
Одним из направлений исследований М.В. Ковальчука в начале его научной деятельности было развитие рентгенодифракционных методов изучения структуры различных материалов, в частности реальной структуры полупроводниковых материалов твердотельной микроэлектроники, в первую очередь тонких слоев, формирующихся на поверхности совершенных кристаллов в результате воздействий (диффузия, ионная имплантация, лазерное воздействие, отжиг и др.). Среди разработанных им в то время приборов следует выделить трехкристальный рентгеновский спектрометр (ТРС), позволивший получить большое число фундаментальных научных результатов, которые были внедрены затем в отечественную электронную промышленность. Совместно с рядом коллег М.В. Ковальчук существенно развил метод трехкристальной рентгеновской дифрактометрии, предложив способ выделения вклада диффузного рассеяния на дефектах в измеряемых кривых дифракционного отражения.
С середины 1970-х годов М.В. Ковальчук разворачивает широкий фронт исследований, связанных с изучением и использованием стоячих рентгеновских волн, начинает сотрудничество с учеными Института атомной энергии имени И.В. Курчатова.
В 1980-е годы М.В. Ковальчук создает в Институте кристаллографии лабораторию рентгеновской оптики и синхротронного излучения, которая стала вскоре одной из лучших рентгеновских лабораторий в стране. Одним из первых в России он осознал перспективность источников синхротронного излучения с точки зрения не только возможности использования рентгеновского излучения высокой интенсивности. Развиваемый М.В. Ковальчуком метод стоячих рентгеновских волн, служащий для получения информации о структуре приповерхностных слоев различных материалов, основан на сочетании возможностей рентгеновской дифракции и спектроскопии и требует наряду со специальным экспериментальным оборудованием использования интенсивных пучков рентгеновского излучения различной энергии. В
1970-е - 1980-е годы М.В. Ковальчук выполняет серию экспериментов на источниках синхротронного излучения за рубежом: в Японии, Великобритании, Германии, Франции и США.
На основе результатов этих экспериментов М.В. Ковальчук с соавторами развит метод стоячих рентгеновских волн без измерения вторичных процессов, основанный на измерении многоволновой дифракции рентгеновских лучей. В лаборатории HASYLAB (DESY, Гамбург) он выполнил цикл пионерных работ, в которых впервые был использован газовый пропорциональный счетчик для измерения внешнего фотоэффекта с анализом вылетающих электронов по энергии. На основе результатов этих исследований им был предложен способ определения дисперсионных поправок к атомному фактору рассеяния в условиях аномальной дисперсии. Этот прибор лег в основу селективного по глубине метода стоячих рентгеновских волн, позволяющего получать информацию о структуре материалов на различных глубинах внутри приповерхностного слоя.
Работы М.В. Ковальчука, наделившие рентгенодифракционные методы поверхностной чувствительностью, фактически заложили основы принципиально нового метода изучения структуры – структурно-чувствительной спектроскопии поверхности конденсированных сред с помощью стоячих рентгеновских волн. Этот метод сегодня эффективно используется во многих лабораториях и синхротронных центрах мира как для изучения структуры и свойств конденсированного состояния вещества, так и в качестве платформы для комплексных фундаментальных и прикладных исследований.
Имея многолетний опыт практической работы в ведущих синхротронных центрах мира, М.В. Ковальчук эффективно использовал его для развертывания работ по созданию и оснащению центров синхротронного излучения у нас в стране, открывающих доступ широкому кругу пользователей для междисциплинарных исследований.
М.В. Ковальчук стал одним из инициаторов создания общегосударственной программы по рентгеновским, синхротронным и нейтронным исследованиям, объединившей большой коллектив ученых из Академии наук, Курчатовского института, отраслевых НИИ и университетов. Это позволило сохранить и существенно развить потенциал России в области синхротронных и нейтронных исследований.
В 1999 году по инициативе президента Российского научного центра «Курчатовский институт» академика Е.П. Велихова было принято решение о создании Курчатовского центра синхротронного излучения. Его директором-организатором стал М.В. Ковальчук. На этом посту он сосредоточил свои усилия на создании комплекса исследовательских станций на курчатовском источнике синхротронного излучения «Сибирь-2», уделяя при этом особое внимание исследованиям нанобиоорганических систем.
М.В. Ковальчук успешно завершил реализацию масштабного научного проекта по разработке, созданию и вводу в эксплуатацию комплекса уникального научно-исследовательского оборудования – экспериментальных станций на пучках первого в России специализированного источника синхротронного излучения, предназначенных для коллективного использования научным сообществом. Реализация этого проекта – серьезный вклад
М.В. Ковальчука в развитие экспериментальных и технологических возможностей России для развертывания исследований в области нанотехнологий, нанобиотехнологий, фундаментальных наук, материаловедения и методов диагностики с атомарным разрешением. В настоящее время М.В. Ковальчук сосредоточивает свои усилия на развертывании исследований в области нанодиагностики, наноматериалов и наносистем, став фактически одним из идеологов развития нанотехнологий в России.
В последние годы М.В. Ковальчук успешно развивает новое направление рентгеновской оптики, связанное с изучением и использованием многоволновой дифракции.
В 2005 году М.В. Ковальчук был назначен директором РНЦ «Курчатовский институт». Наряду с развитием традиционных работ в области атомной энергетики, фундаментальных исследований, управляемого термоядерного синтеза он уделяет существенное внимание созданию на базе РНЦ «Курчатовский институт» междисциплинарного научного центра, ориентированного на выполнение многоцелевых исследований, в первую очередь, в области нанотехнологий.
М.В. Ковальчук вносит большой вклад в организацию международного сотрудничества в области рентгеновской физики, кристаллографии и использования синхротронного излучения в нанотехнологиях и физическом материаловедении. Наглядным примером является успешно работающая российско-германская лаборатория по использованию синхротронного излучения.
В 1997 году М.В. Ковальчук возродил многолетнюю традицию всесоюзных рентгеновских совещаний, начав проведение на регулярной основе Национальной конференции по применению рентгеновского и синхротронного излучений, нейтронов и электронов для исследования материалов (РСНЭ).
М.В. Ковальчук – член-корреспондент РАН по Отделению общей физики и астрономии (физика конденсированного состояния, 2000), доктор физико-математических наук (1988), профессор (1998). В июне 2007 года он стал исполняющим обязанности вице-президента Российской академии наук и летом того же года был утвержден заместителем председателя Правительственного совета по нанотехнологиям. М.В. Ковальчук – лауреат премии Правительства РФ в области науки и техники (2006); кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» IV степени (2006).
Михаил Валентинович ведет активную научно-организационную, педагогическую и просветительную деятельность. Он заведует кафедрой «Физика наносистем», созданной в 2005 году по его инициативе на физическом факультете Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. М.В. Ковальчук с 2001 года – ученый секретарь Совета по науке, технологиям и образованию при Президенте РФ, член Общественной палаты РФ, главный редактор журнала РАН «Кристаллография». В апреле 2007 года он стал автором и ведущим научно-популярного документального телевизионного сериала «Истории из будущего», начатого телеканалом «Культура». Программы этого сериала рассказывают об актуальных научных проблемах.
Увлечения: философия, поэзия, история и архитектура Санкт-Петербурга, спорт. Женат.
Живет и работает в Москве.

Михаил Валентинович КОВАЛЬЧУК

Российская наука в век конвергенции

8 февраля - День российской науки. Не раз говорилось о том, что нынешняя реформа РАН - один из необходимых этапов изменения устройства всей отечественной науки. Наш собеседник принадлежит к академическому сообществу (член-корреспондент РАН, профессор, доктор физико-математических наук), известен как один из сторонников реформы, но при этом категорически против некоторых новшеств, которыми обросла российская наука именно в последние годы.

В частности, Михаил Валентинович не одобряет идею исключительно грантового финансирования науки и скептически относится к используемым сегодня наукометрическим показателям эффективности научной деятельности. Ленинградец по рождению, сегодня Михаил Ковальчук возглавляет Национальный исследовательский центр «Курчатовский институт». Но и в нашем городе бывает нередко: он декан физического факультета СПбГУ, который в свое время и закончил.

- Михаил Валентинович, как вы в целом оцениваете состояние дел в российской науке?

Сегодня очень много мифов в отношении нашей науки, ее состояния и перспектив. Надо попытаться понять объективную картину.

Система организации советской науки на определенном этапе была успешной и общепризнанной в мире: мы в кратчайшие сроки реализовали атомный проект, первыми начали развивать атомную энергетику, вышли в космос - именно эти направления сегодня определяют лицо цивилизации.

Для многих стран советская система организации науки была примером. Японцы, когда создавали свой город науки в Цукубе, за образец брали Академгородок в Новосибирске, американцы многое заимствовали из нашей системы.

Мощная фундаментальная наука сосредотачивалась в АН СССР и ряде государственных академий - медицинских, сельскохозяйственных наук. В системе министерств было множество очень эффективных отраслевых институтов. Система вузов бесперебойно кадрово подпитывала науку, и отраслевую и фундаментальную, но при этом наука замыкалась почти исключительно на военно-промышленный комплекс (ВПК). Эта замкнутость на ВПК вела к огромным издержкам, ведь административная система не заботилась о коммерциализации, о перетоке научных результатов в другие отрасли, промышленность, медицину. В советской промышленности действовала мощная отраслевая наука, но она не была ориентирована на рынок, управлялась административно. Приведу лишь один пример с «шаттлом», запустив который американцы каждый вложенный доллар превращали в десять, используя созданные технологии в гражданских областях. У нас же космический корабль «Буран», который по целому ряду характеристик непревзойден до сих пор, после первого успешного автоматического полета просто стал на прикол. Но это было связано уже с распадом Советского Союза, от которого, естественно, очень пострадала и научная сфера. Это то, из чего надо извлекать уроки.

Глубина падения после распада Советского Союза была связана помимо всего прочего и с очевидными стремлениями наших так называемых партнеров ослабить нас. Конкуренция - это одна из черт капитализма, борьба за ресурсы, рынки, потребителя.

- Российскую науку тоже вытесняли с рынка?

Наука отражает то, что происходит в обществе. Начался спад промышленности - значит проваливается и наука, потому что нет заказа. Когда рухнула наша промышленность, исчез заказ, некоторые (либо наивные, либо лукавые) считали, что сейчас мы выйдем со своими разработками на мировой рынок. Но мировые рынки давно поделены, заняты другими игроками! Мы должны либо иметь свой внутренний рынок, как было в СССР и странах советского блока, либо создавать принципиально новые товары, которые будут формировать новые, еще не существующие рынки.

Надо отдавать себе отчет в том, что основным двигателем развития технологий, инженерной мысли всегда было стремление обеспечить собственную безопасность. Это касается и строительства крепостей, дорог, каменного топора с кольчугой, и атомной бомбы, чтобы защититься.

Именно создание атомного оружия привело к цивилизационному прорыву, двинуло экономику, технологии, энергетику. Отсюда развились ядерная медицина, мегаустановки, информационные технологии.

Компьютер возник, так как надо было рассчитывать траектории полета ракет и тепловые характеристики нейтронных реакторов и ядерных устройств различного назначения. Тестирование ядерных зарядов переместилось в суперкомпьютер, который возник в ответ на запрет испытаний ядерного оружия. Военные технологии обеспечивают научно-технический прогресс потому, что они требуют немедленного и эффективного сверхрезультата. Если вы не сможете защитить себя, то вам нет смысла развивать другие технологии, например, медицинские, поскольку может произойти так, что просто некого будет лечить. Варианта два: либо вы встаете за спину того, кто сможет вас оборонять, - как Европа встала в тень Америки; либо остаетесь суверенными, но только если гарантированно сможете защитить свой суверенитет.

Вспомните, как было с Югославией: большая, достаточно благополучная многонациональная страна, армия, наука, промышленность, десятки миллионов жителей - ее разбомбили, рассыпали на куски, превратив в набор маленьких государств, которыми легко манипулировать. Очевидно, что нам готовили ту же участь. Мы уцелели как единое суверенное государство только потому, что у нас было атомное оружие и средства его доставки - в этом надо отдавать себе отчет.

Вернемся к науке, где в 1990-е годы начался массовый отток ученых либо за границу, либо в другие сферы деятельности внутри страны. Государственное финансирование науки упало до критического. По моему мнению, только принцип организации нашей науки, основанный на традиционных научных школах, стал тем каркасом, благодаря которому российская наука смогла выжить в те тяжелые годы. При этом сохранили свою конкурентоспособность, так как оставались востребованными, атомный и космический комплексы. Наши ученые, уехавшие работать в зарубежные научные центры, тоже, как ни странно, стали показателем конкурентоспособности российской науки. Как показало время, процесс утечки мозгов, казалось бы, негативный фактор, сыграл затем важную роль в развитии научных мегапроектов уже XXI века.

Вы состоите в Совете по науке и образованию при президенте РФ с самого начала - 2001 года. Поэтому вам логика реформ научной сферы известна, наверное, как никому другому...

В Советском Союзе наука - в первую очередь фундаментальная - была сосредоточена в АН СССР и в академиях наук союзных республик. Интересный факт: при этом была АН СССР, но не было АН Российской Федерации, а каждая из остальных республик имела свою национальную академию наук. Они располагали значительными средствами, строили институты, создавали уникальные технологии, и каждая из республик имела свое научное лицо. Например, в Узбекистане и Казахстане были построены сильные институты ядерной физики с очень высоким уровнем исследований. В Эстонии, в Тарту был великолепный институт физики. В Литве - мощная полупроводниковая школа, лазерная физика. В Латвии - целый ряд химических и биохимических институтов.

Когда с распадом Советского Союза отпали бывшие советские республики, мы лишились огромной части науки. Можно сказать, что отечественная наука сжалась тогда как шагреневая кожа, сосредоточилась лишь в десятке мест на всю огромную страну. Поэтому с начала 2000-х годов началось построение новой российской системы организации науки. В первую очередь стала активно развиваться университетская наука, поскольку вузы по своей сути имеют большую динамику, молодые люди более мотивированы, активны и восприимчивы к новому. Здесь тоже не обошлось без рыночной «пены» - все стали готовить юристов и экономистов, менеджеров, появилось огромное количество платных вузов. Сейчас, как известно, происходит наконец «санация» вузов - должны остаться действительно достойные.

В результате была создана сеть крупных университетов: Московский, Санкт-Петербургский университеты, имеющие особый статус, плюс десять федеральных университетов, распределенных практически по всем округам страны. Они все получили современную исследовательскую инфраструктуру. То есть на образовательном поле создан хороший задел, туда уже вложены огромные средства. У молодежи появились условия роста в правильной инфраструктуре, с отличным оборудованием.

Для Курчатовского института кадровый вопрос был и остается одним из важнейших. Мы решали его поэтапно. Сначала создали кафедры для междисциплинарной подготовки в Московском университете, потом в Санкт-Петербургском. Основной наш посыл в том, что мы в нашем учебном процессе не специализируем студентов все уже и глубже, а интегрируем. Читаем, скажем, курсы химии - для «не-химиков», физики - для «не-физиков». Затем мы создали первый в мире НБИК-факультет в Московском физико-техническом институте, но на базе Курчатовского института. Состоялось уже несколько выпусков магистров, и очень радует, что большинство выпускников пришли работать в Курчатовский институт. Эта молодежь уже по-другому мыслит и работает.

- Федеральные вузы мыслятся как дополнительные опорные точки для науки?

Да. И кроме этого в жестком конкурсе было выбрано около 40 университетов, получивших статус «национальный исследовательский» и соответствующие средства на инфраструктуру. Так появилась распределенная сеть новых исследовательских учреждений по всей стране. Они оснащены самым современным оборудованием, я могу судить об этом по СПбГУ, МГУ, МИФИ, МФТИ.

Во всех странах финансирование науки складывается из двух основных блоков - государственного бюджетирования и денег бизнеса. Могу ответственно утверждать, что за последние десять лет государственное финансирование российской науки увеличилось многократно и достигло уровня ведущих научных держав. Однако второй блок - бизнес-составляющая - только формируется, и процесс этот затянулся. Тогда государство предприняло очень удачный, на мой взгляд, шаг. По инициативе президента В. Путина была создана госкорпорация «Роснано», которой были выделены большие бюджетные средства, которые федеральным законом по возможностям их инвестирования были «превращены» в деньги бизнеса. На определенное время был создан инструмент для замещения исчезнувшей отраслевой науки и развивающегося бизнеса.

- «Курчатовский институт» как Национальный исследовательский центр - тоже ведь пилотный проект.

Да, институт стал, по сути, первой национальной лабораторией страны. Объединились четыре крупнейших ядерно-физических института - Курчатовский, петербургский Институт ядерной физики в Гатчине, московский Институт теоретической и экспериментальной физики и Институт физики высоких энергий в Протвине. Более 10 тысяч человек в итоге сегодня работают в НИЦ «Курчатовский институт». Междисциплинарная научная программа нашей национальной лаборатории утверждается правительством.

Наш «пилот» был признан успешным, сейчас создана вторая национальная лаборатория, в области авиастроения - Национальный исследовательский центр «Институт имени Н. Е. Жуковского». Обсуждается образование подобных национальных лабораторий по стратегическим направлениям, которые обеспечивают национальную безопасность и технологическую независимость страны.

Фактически к прошлому году мы уже пришли с существенно обновленным ландшафтом науки и образования: появились новый тип научно-образовательных учреждений и находящаяся в стадии реформирования сеть академических институтов. Добавлю, что решением правительства создано около 35 технологических платформ. Каждая платформа объединяет десятки организаций, у них есть общая программа, нацеленная на выход в промышленность, на коммерциализацию.

- Вы - известный сторонник реформы Академии наук...

Многим, включая в первую очередь самих членов РАН, было давно очевидно, что следует менять сложившуюся систему академии, которая была создана в прежние «командно-административные» времена и попросту не соответствует современным реалиям экономики, промышленности, всего общественного устройства, наконец. Еще в начале 1990-х годов были первые предложения о реформе. Но все попытки блокировались определенной частью руководства РАН.

Сегодняшняя реформа академии - это глубокое системное решение. Один из ее важнейших шагов - административный перевод академических институтов «под крышу» вновь созданного органа исполнительной власти «Федерального агентства научных организаций». Соответственно, уже не президиум РАН, а ФАНО распоряжается государственным федеральным имуществом, то есть, как сказал президент, ученые избавлены от не свойственных им функций: содержания зданий, ремонта, охраны, закупок.

Академия - это прежде всего мозговой центр, который должен проводить экспертизу, анализ и сопровождение всех крупнейших проектов и готовить перспективный научный прогноз. К сожалению, роль академии в решении этих задач существенно ослабла в последнее время.

В процессе реформы было проведено также объединение трех академий (РАН, медицинской и сельскохозяйственной) в одну. Это очень правильный, принципиальный шаг, на мой взгляд. Потому что XXI век - век междисциплинарности, слияния, конвергенции наук и технологий. Для создания базы под эти тектонические процессы необходимо, не теряя времени, провести объединение соответствующих академических институтов в крупные междисциплинарные исследовательские центры, нацеленные на решение конкретных приоритетных задач. И я с радостью могу сказать, что этот процесс уже начался. Первой ласточкой стало отделение нанотехнологий и информационных технологий РАН (ОНИТ), возглавляемое академиком Е. П. Велиховым: большинство объединяющихся сейчас институтов и их директоров именно отсюда. Это абсолютно естественно, поскольку наше отделение ОНИТ формировалось изначально именно по такому междисциплинарному принципу. В нем активно работают ученые самых разных специальностей - от биологов и физиков до технологов и математиков. Это и есть научная основа, база для нового конвергентного технологического уклада.

- То, что вы воплощаете сегодня в Курчатовском НБИКС-центре?

Наш институт изначально занимается атомной энергетикой, ядерными энергетическими устройствами для флота, космоса, мегаустановками, фундаментальными исследованиями в различных областях - легче сказать, чем не занимаемся. Это все развивалось еще из атомного проекта, где мы были научным руководителем. Из атомной бомбы возникла атомная энергетика. Следующий шаг - от процесса деления атомного ядра к синтезу, термоядерной энергетике, управляемому термоядерному синтезу, для которого начали развиваться новые материалы со свойствами сверхпроводимости. Родившийся из атомной бомбы атомный реактор стал основой первой в мире АЭС, а затем был установлен на подводную лодку и первый в мире атомный ледокол. Для атомного проекта было необходимо научиться выделять и работать с различными изотопами, и мы создали промышленность по разделению изотопов. Сегодня это основа ядерной медицины и диагностики, позитронно-эмиссионной томографии, лучевой терапии и т. д. Под все эти работы требовалось обрабатывать огромные массивы данных, создавать модели - появился суперкомпьютер.

Так складывалась современная междисциплинарная база Курчатовского института: синхротронный и нейтронный источники, плазменные и термоядерные установки, суперкомпьютер, технологический комплекс микроэлектроники и многое другое. Затем к этому мы стали достраивать биологический блок, подключили к работе известных российских биологов, начали развивать геномное направление, создали белковую фабрику. Расшифровка генома человека в Курчатовском НБИКС-центре в 2009 году стала восьмой в мире.

Потом мы начали модернизировать, наращивать мощности нашего суперкомпьютера, активно развивать технологии распределенных вычислений GRID, моделирования, обработки и анализа данных с мегаустановок. Следующим направлением в развитии НБИКС-центра стали когнитивные науки, изучающие принципы функционирования мозга, память, эмоции. К ним позднее добавилось социогуманитарное направление как некая надстройка над материальным базисом.

Эти процессы шли параллельно, логически друг из друга вытекая, в чем-то даже самоорганизуясь. Цель конвергенции наук и технологий вообще и нашего НБИКС-центра в частности - соединить новейшие технологические достижения с конструкциями, подобными живой природе, то есть научиться их воспроизводить.

- Что принесет глобально такой переход к новому технологическому укладу?

Это даст возможность создавать гибридные, природоподобные системы, в том числе с качественно иными механизмами производства и потребления энергии. Такие гибридные системы станут основой для новой медицины, строительства, многих отраслей промышленности, принципиально новой энергетики, а глобально - нового технологического уклада, новой техносферы.

Переход к природоподобным технологиям приведет к колоссальному изменению глобальных рынков, прежде всего это касается традиционных энергетических ресурсов. То есть сегодняшние страны - лидеры в этой сфере могут оказаться не у дел. Рывок в развитии природоподобных технологий приведет к коллапсу целых отраслей современной промышленности.

Сегодня, повторю, разворачивается конкурентная борьба за интеллект. Но главное, что мы видим сейчас на международной арене, - идет борьба за доступ к ресурсам и передел рынков сбыта. Причем если сегодня это касается в основном нефти и газа, то завтра борьба развернется уже за питьевую воду, биоресурсы, лес, посевные площади. Наша страна - один из мировых лидеров по всем этим показателям, поэтому нам надо уметь охранять наши богатства. Это первое. И второе - эксплуатировать их надо с умом, то есть с высокой добавленной стоимостью. Следующий этап - переход к новому технологическому укладу. А это конвергентные НБИКС-науки, которые мы развиваем.

Говоря глобально о междисциплинарности, конвергенции наук и технологий - только те страны, которые осознают, что именно на эти направления надо делать ставку в развитии науки и образования, сумеют перестроить существующую узкоспециализированную систему, смогут занять лидирующие позиции.

Михаил Валентинович, сейчас эффективность российской науки измеряют «по-западному»: количество научных публикаций, индексы цитирования и т. д. Вы не сторонник таких методов...

XXI век - век интеллекта и экономики знаний, идет борьба за головы. Сегодня в США большинство защитивших диссертации - это приезжие из разных стран мира. Америка создала совершенную систему для привлечения умов. Поэтому очевидно, что, когда нам начинают объяснять, как у нас должно быть все устроено, руководствуются при этом отнюдь не заботой о преуспевании российской науки, а прежде всего ищут выгоду для себя, создавая систему удобного мониторинга нашей науки и выкачивания кадров и идей.

Это отнюдь не шпиономания, а различные формы все той же конкурентной борьбы.

Один из элементов, работающих на эту схему, - наукометрия, рейтинги, всевозможные индексы: если печатаешься в «этом» журнале - ты прекрасный ученый, в «том» - всего лишь хороший....

- ...а если печатаешься в российских научных журналах, тебя вообще не берут в расчет?

Да. Это ведь коммерческий проект и инструмент давления одновременно. Поясню очень схематично - за рубежом давно существует устоявшаяся система научной периодики и, соответственно, рейтинга научных изданий. Получение там грантов на научные исследования было всегда привязано к наукометрическим показателям, основанным на индексах цитирования прежде всего. В то же время в Советском Союзе существовала своя хорошо развитая система научных журналов и их иерархия. Хочу подчеркнуть, что существенная часть наших журналов переводилась на английский язык и фактически являлась высокорейтинговыми и в западном понимании. Из физических упомяну: «Успехи физических наук», «ЖЭТФ» и «Письма в ЖЭТФ» и многие другие.

После распада Советского Союза и резкого уменьшения государственного финансирования науки и образования была сформирована система западных грантов, направленная на поддержку российских ученых. Безусловно, это сыграло свою положительную роль в те непростые годы, позволив многим ученым продолжить свою научную работу. Однако была и вторая сторона медали - выдача грантов была привязана к наукометрическим показателям, естественно, тех стран, которые гранты выдавали, в первую очередь США. При этом попадание в высокорейтинговые зарубежные журналы для наших ученых возможно, как правило, в соавторстве с зарубежными учеными. Фактически все это приводит в конечном итоге к уничтожению русскоязычной научной периодики. Нам говорят: нужны наукометрические показатели, индекс Хирша, индекс цитирования... А ведь наука, особенно фундаментальная, - это сфера, где оценка эффективности - очень тонкое, многофакторное дело.

Или еще одна «популярная» идея: якобы не надо финансировать институты, а надо давать гранты отдельным научным группам. Я считаю, что это приводит к распылению сил, кадров и средств, в конечном итоге к утрате общего научного поля и уходу от стратегических направлений к мелкотемью.

Когда я был директором академического Института кристаллографии, в конце 1990-х - начале 2000-х годов и мы в буквальном смысле боролись за выживание в науке, нам тогда сильно помогали небольшие по размеру гранты российских и зарубежных фондов. Но сегодня распыление научного потенциала институтов на гранты делает очень трудной переориентацию института на крупную задачу, зато дает большие возможности для переманивания кадров и научных тематик. Очевидно, что для полноценной научной работы коллектива любого института нужно и бюджетное финансирование, и гранты.

У нас изначально германская модель организации науки и образования, что объяснимо - первыми российскими академиками были, как известно, немцы. Характерной особенностью этой модели являются научные школы, о чем я упоминал уже в начале. Когда я воспитываю студента, аспиранта, кандидата, он дальше может оставаться работать со мной либо ехать работать в другой город, но при этом продолжает мою научную школу, расширяет ее.

В Америке практики подобных научных школ нет. Там наука движется за счет создания жесткой конкурентной среды. Прекращается финансирование проекта, направления, института - и люди разбегаются, тематика исчезает, преемственности не существует. Но такая система не имеет устойчивости. Когда наша наука была почти в коллапсе в 1990-е годы, коллективы сокращались с тысяч человек до десятков, но тем не менее носители традиций научных школ оставались, и многие из этих школ впоследствии смогли возродиться. Такая «школьность» создает преемственность и устойчивость, что мы уже доказали на своем примере. Не надо быть квасными патриотами, но нужно знать себе цену. Сейчас эпоха экономики знаний, и самый дорогой товар - интеллект, а мы находимся в поле жесткой конкурентной борьбы, в науке в первую очередь.

Вы производите впечатление очень оптимистичного человека. Даже в утечке мозгов можете найти позитивную сторону...

Знаете, это диалектика - в любом явлении, процессе не может быть только плюсов или только минусов. То же самое касается и утечки мозгов. Я бы назвал это свободной миграцией интеллектуального потенциала из России - то, чего не существовало в СССР. Наши ученые, уезжая в другие страны, и там продолжали заниматься прежними разработками. При всей неоднозначности процесса оттока научных кадров за границу в итоге присутствие российских ученых, их идей в мировой науке значительно возросло - ведь наши научные школы, интеллектуальный потенциал всегда очень высоко ценились. Так возникла целая российская научная диаспора, мы стали частью мирового научного ландшафта.

Поначалу в таких международных проектах, как CERN, мы выступали довольно разнородно - каждый из участвующих институтов, министерств и отдельных ученых работал на себя, не было четкой государственной координации. Постепенно и в этой сфере навели порядок, мы усилили свое присутствие практически во всех глобальных научных проектах: CERN, ITER, XFEL, FAIR, BOREXINO, но уже не как частные лица и организации, а системно проводя политику Российского государства. И сегодня наши отношения в международных проектах строятся на новых принципах - активного интеллектуального, административного и финансового участия.

Назову четыре международных мегапроекта, которые реализуются усилиями нескольких стран и в каждом из которых Россия играет значительную роль. Это Большой адронный коллайдер в CERN в Швейцарии, термоядерный реактор ITER во Франции, рентгеновский лазер на свободных электронах XFEL в научном центре DESY в Гамбурге и ускоритель тяжелых ионов FAIR в Дармштадте, тоже в Германии. Все это уникальные, очень сложные, дорогостоящие проекты, в которых участвуют целые международные коллаборации.

Один из самых показательных - проект лазера на свободных электронах XFEL, в основе принципа работы которого лежат разработки советских физиков. Участие России в проекте XFEL было инициативой Курчатовского института, и сегодня мы - научный координатор российских участников этого проекта. Международный термоядерный реактор ITER базируется на установке управляемого термоядерного синтеза - ТОКАМАК, который был впервые в мире создан в Курчатовском институте. Для удержания плазмы магнитным полем понадобилось создать и развить целую наукоемкую отрасль сверхпроводникового материаловедения. «Росатом» и Курчатовский институт выиграли в жестком международном конкурсе на производство сложнейшего сверхпроводящего кабеля.

Визитная карточка CERN - Большой адронный коллайдер (БАК). В 27-километровом кольце коллайдера установлены четыре сложнейших детектора размером с многоэтажный дом - для двух из них десятки тонн кристаллов вольфрамата свинца были разработаны и произведены в России. На мегадетекторе ALICE, одним из основных создателей и участников которого является Россия, ведутся исследования нового состояния вещества - кварк-глюонной материи. В этом проекте участвует целый ряд российских научных центров: НИЦ «Курчатовский институт», ОИЯИ (Дубна), РФЯЦ ВНИИЭФ (Саров), ИЯИ РАН (Троицк), БИЯФ СО РАН (Новосибирск), СПбГУ (Санкт-Петербург), МИФИ (Москва и др.).

Все международные проекты, в которых участвует Курчатовский институт, продолжают развиваться, мы продолжаем в них участвовать. Так, 10 февраля отмечает свой десятилетний юбилей российское представительство Ассоциации имени Гельмгольца - германского научного сообщества, которое объединяет под своей эгидой крупнейшие физические, биологические, медицинские институты. В этот день мы принимаем руководство ассоциации и ведущих ученых у себя, в Курчатовском институте, проводим с ними научный семинар. Во второй половине дня состоится торжественное заседание, где будут присутствовать посол Германии в России господин фон Фрич, помощник президента РФ по науке Андрей Фурсенко и где планируется подписать целый ряд соглашений о сотрудничестве. Наука, как и культура, - общемировое достояние. Они должны стоять над политикой - это мое глубокое убеждение.

Ковальчук Михаил Валентинович родился 21 сентября 1946 года в Ленинграде в семье советского историка украинского происхождения Валентина Михайловича Ковальчука. Есть младший брат, миллиардер и ключевой акционер банка «Россия».

Образование и ученая степень

Поступил на физический факультет Ленинградского государственного университета, завершил обучение в 1970 году.

В 1988 году получил степень доктора физико-математических наук, в 1998-м - профессора, в 2000-м - члена-корреспондента РАН.

Трудовая деятельность

С 1998 по 2013 год возглавлял Институт кристаллографии имени А. В. Шубникова РАН в должности директора.

В 2005-2015 годах был директором Национального исследовательского центра «Курчатовский институт».

Должности, занимаемые в других организациях и вузах:
руководитель межведомственной рабочей группы по направлению «Приоритетные и междисциплинарные научные исследования» при Совете при Президенте РФ по науке и образованию;
научный руководитель Института нано-, био-, информационных, когнитивных и социогуманитарных наук и технологий МФТИ;
декан физического факультета СПБГУ;
заведующий кафедрой оптики, спектроскопии и физики наносистем физического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова;
заведующий кафедрой нейтронной и синхротронной физики СПбГУ;
главный редактор журнала «Кристаллография» РАН.

Состоит в международном управляющем комитете глобального научного проекта XFEL, является автором и ведущим научно-популярной телепрограммы «Истории из будущего с Михаилом Ковальчуком».

Награды и звания

Лауреат нескольких премий:
правительства РФ в области науки и техники за 2006 год и в области образования за 2012 год;
имени Е. С. Федорова Президиума РАН за 2009 год.

Кавалер ордена «За заслуги перед Отечеством» IV, III и II степеней. Действительный член Американской ассоциации развития науки по секции «Физика».

Семейное положение

Женат, есть сын - ныне управляющий директор АО «АБР Менеджмент» и президент холдинга «Национальная медиа группа».

Биография сына

Кирилл Михайлович родился 22 декабря 1968 года в Москве. Высшее образование получил в Московском государственном университете имени М. В. Ломоносова на историческом факультете. В начале 1990-х работал в Институте кристаллографии имени А. В. Шубникова РАН.

Михаил Валентинович Ковальчук (род. 21 сентября 1946, Ленинград) - российский учёный-физик, специалист в области рентгеноструктурного анализа. Член-корреспондент РАН с 2000 года. Директор Института кристаллографии РАН в 1998-2013 годах, директор НИЦ «Курчатовский институт» в 2005-2015 годах, президент «Курчатовского института» с декабря 2015 года. Был бессменным учёным секретарём Совета при Президенте РФ по науке, технологиям и образованию в 2001-2012 годах, после его преобразования в Совет при Президенте РФ по науке и образованию в 2012 году - член президиума. Известен как человек, близкий к Владимиру Путину. Ведущий научно-популярной телепрограммы «Истории из будущего» на Пятом канале с 2010 года.

Родители

Отец М. В. Ковальчука, Валентин Михайлович Ковальчук (1916-2013), происходил из жившей в Петербурге 100 % этнически украинской семьи с украинскими языком, традициями и культурой. Мечтал о военной карьере, но из-за проблем со здоровьем вначале поступил на исторический факультет ЛИФЛИ, во время его учёбы объединённый с историческим факультетом ЛГУ. После окончания ЛГУ вернулся к своей мечте стать военным и окончил адъюнктуру Военно-морской академии, затем преподавал историю военно-морских операций и коммуникаций в Севастопольском военно-морском училище, а после войны - в родной академии. В годы войны - сотрудник исторического отдела Главного штаба ВМФ, затем вернулся преподавать в академию. После демобилизации - гражданский историк, доктор исторических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, специалист по истории блокады Ленинграда. Имея высшую форму допуска, ввёл в оборот науки важнейшие сведения о числе жертв блокады (из засекреченных или уничтоженных ради преуменьшения масштаба потерь и улучшения отношений с послевоенной Германией документов). За этот поступок пользуется огромным уважением среди историков всего мира, так как блокада Ленинграда - ключевое событие целенаправленного массового уничтожения мирного населения (некомбатантов) нацистами и их союзниками во время второй мировой войны. От наказания за разглашение сведений его спасло, в том числе, заступничество маршала Г. К. Жукова.

Мать М. В. Ковальчука, Ковальчук (Виро) Мирьям Абрамовна (1918-1998), была учёным-историком, изучала деятельность РСДРП(б)/РКП(б)/ВКП(б) в условиях народного представительства в Государственной думе Российской империи и в Дальневосточной республике, а также организационно-идеологическую роль партии в народном хозяйстве (социалистическое соревнование, стахановское движение). До 1980 года работала преподавателем на кафедрах основ марксизма-ленинизма, марксизма-ленинизма и истории КПСС исторического факультета Ленинградского государственного университета, при этом вела занятия практически исключительно на геологическом факультете. Снискала авторитет у студентов-геологов, многие из которых впоследствии занимали ключевые должности в минерально-сырьевом секторе экономики СССР и КНР. Защищала студентов от преследований за их свойственную молодёжи протестную деятельность, которую некоторые другие преподаватели и комсомольские активисты из числа самих студентов тогда воспринимали как политически неприемлемую.

Родители вместе похоронены на Казанском кладбище в Пушкине.

Биография

М. В. Ковальчук родился в Ленинграде в 1946 году.

В 1970 году окончил физический факультет Ленинградского государственного университета, его дипломная работа в Институте полупроводников АН СССР была посвящена изучению динамического рассеяния рентгеновских лучей в совершенных кристаллах и созданию на этой основе новых методов диагностики полупроводниковых кристаллов. Ему предлагали остаться в аспирантуре, но, по семейным обстоятельствам, он переехал в Москву, где получил распределение стажёром-исследователем в Институт кристаллографии им. А. В. Шубникова АН СССР. С 1973 года - штатный сотрудник Института. В 1978 году защитил кандидатскую диссертацию «Метод трёхкристального рентгеновского спектрометра и исследование структурного совершенства тонких кристаллических слоёв». В 1987 году возглавил в Институте лабораторию рентгеновской оптики и синхротронного излучения.

Ровно три года назад, в начале февраля 2013 года, я стоял у проходной Института теоретической и экспериментальной физики, ИТЭФ, на Большой Черемушинской улице. Охранник внимательно изучил мой паспорт и сверил данные с заказанным пропуском, - по ту сторону металлической «вертушки» находится ядерный объект.

Впрочем, в 2012 году ИТЭФ стал чуть менее ядерным - в институте сгорела основная экспериментальная установка, ускоритель ИТЭФ-ТВН, построенный еще в 1950-е годы. За прошедший между пожаром и моим визитом в ИТЭФ год ремонт даже не был начат, но это было далеко не самой крупной неприятностью о которой писали сотрудники ИТЭФа на сайте Save ITEP - «Спасите ИТЭФ». Я обнаружил этот сайт, ужаснулся и отправился на Большую Черемушкинскую выяснять, что происходит с институтом.

Почти одновременно с пожаром на ускорителе ИТЭФ формально завершил переход из юрисдикции Росатома в состав структуры НИЦ «Курчатовский институт». «В Росатоме нам было несладко, - рассказывает мне один из собеседников, - мы были там в непонятном положении. Они стали коммерческой организацией, которая просто не могла финансировать фундаментальную науку, - у них для этого просто не было правовых форм». Исследования, которые велись в ИТЭФ, были не особенно интересны госкорпорации, в то же время руководство Росатома имело виды на территорию института, бывшую усадьбу Черемушки-Знаменское с обширным парком и прудом, когда-то принадлежавшую Меншиковым, Голицыным и Якунчиковым. В 2007 году представитель Росатома Денис Козырев объявил, что здесь будет построен главный офис корпорации, 150-метровый небоскреб с обширным подземным паркингом, круче, чем у Газпрома, и куда ближе к центру Москвы.

Тогда переход из Росатома в состав созданного на базе Курчатовского института Национального исследовательского центра многим казался спасением. «Мотивация была безусловно оправдана, - объяснял мне один из сотрудников ИТЭФ, - Ковальчук, директор Курчатовского института, писал президенту Медведеву совершенно разумные письма о том, что науку надо поддерживать как науку, а не как придаток промышленности». Но что-то пошло не так. В 2010 году в ИТЭФе появился новый директор, Юрий Козлов. Выпускник физико-химического факультет Московского института электронной техники, доктор технических наук (то есть даже не физик!), Козлов почти всю жизнь занимал различные административные должности - сначала в НИИ материаловедения, потом в одном из управлений Федерального агентства по науке и инновациям, затем и в Курчатовском институте, куда Козлов пришел заместителем директора - Михаила Ковальчука. Оттуда никому не известного в научном сообществе человека отправили руководить одним из сильнейших в стране фундаментальных физических институтов, ИТЭФ.

Мои собеседники говорят о Козлове едва ли не с презрением. «Первый год новый директор провел, не выходя из своего кабинета, - вспоминает один из них. - Наши теоретики даже шутили, что он в туалет не выходит, потому что если бы выходил, он бы его хотя бы догадался починить. Сейчас он, наконец, стал выходить на территорию. Пришел в ужас: «Как вы себя не уважаете, у вас такая территория!» После этого было проложено несколько асфальтовых дорожек. Но в общем видно, что ему все это не очень интересно, ему у нас не нравится, он у нас мучается». Не обладая амбициями для строительства небоскреба, Козлов превращал институт в тихую бюрократическую сказку. Он раздул административный штат, вместо закупки нового оборудования вернул в бюджет (sic!) выделенные на это 120 млн рублей. Усилил пропускной режим настолько, что в ИТЭФ стало практически невозможно попасть иностранным ученым, даже из стран СНГ. Козлов не был рад молодым исследователям и не давал им ставок и заодно принял новую зарплатную сетку, которая ударила по карманам научных сотрудников. Такого не было даже в Росатоме - впервые за всю историю института ученые оказались здесь на вторых ролях. Теперь в ИТЭФ перестало нравиться уже физикам, они мучались и стали потихоньку уходить - кто-то за границу, кто-то в другие московские институты.

Примечательно, что когда я спрашивал о роли в происходящем Михаила Ковальчука, мои собеседники, готовые открыто издеваться над Козловым, выражались осторожно и даже с некоторой надеждой. «Ковальчук про эту ситуацию знает и, я думаю, будет искать решение», - говорил один. «Ковальчук сделал большую кадровую ошибку и должен найти для Козлова другую работу, более подобающую его талантам», - замечал другой. «Ковальчук во всяком случае действительно интересуется наукой», - говорил третий.

Когда через несколько дней мой репортаж из ИТЭФ был готов к публикации, мне позвонил один из его героев, самый авторитетный и уважаемый.

Сергей, - сказал он, - вы уж простите, но мы решили попросить вас ничего не публиковать.

Но почему? - удивился я.

Мы надеемся, что сможем донести наше видение ситуации до высшего руководства и разобраться со всем своими силами.

Сегодня, три года спустя, ни один из четырех героев моего репортажа больше не является штатным сотрудником Института теоретической и экспериментальной физики. Формально кто-то из них ушел по собственному желанию, но фактически все они были уволены - и за сайт Save ITEP, и за вольнодумие вообще. Было бы наивно предполагать, что, не откажись они выходить со своей историей в СМИ, все могло бы обернуться иначе. Но показательно, что тогда, в начале 2013 года, ученые еще были готовы видеть в Ковальчуке возможного спасителя, хорошего царя с плохими боярами. Несколько месяцев спустя в российской науке осталось немного людей, которые бы питали подобные иллюзии.

Неправильная академия

Михаил Ковальчук - старший брат Юрия Ковальчука, члена кооператива «Озеро», председателя правления банка «Россия» и, как говорят, одного из ближайших друзей Владимира Путина. Оба брата закончили физический факультет Ленинградского университета (старший - в 1970-м, младший- в 1974 году), но если Юрий с 1991 года оставил академическую стезю и ушел в коммерцию, то Михаил посвятил свою жизнь науке, а если точнее, - карьере научного администратора.

В 1988 Ковальчук-старший защитил докторскую диссертацию (недавно был обнаружен отзыв на нее член-корреспондента АН СССР Александра Афанасьева, утверждавший, что ее результаты «либо ошибочны, либо повторяют в значительной степени результаты других авторов без соответствующей ссылки на эти работы»), а еще через десять лет, в 1998 году, возглавил Институт кристаллографии РАН. В 2005-м Михаил Ковальчук пополнил коллекцию еще одним институтом - он был назначен еще и генеральным директором Научно-исследовательского центра «Курчатовский институт», организации, не входящей в структуру академии и с 2009 года подчиняющейся непосредственно правительству РФ. Именно в качестве главы Курчатника, как часто называют Курчатовский институт, Ковальчук стал одной из самых заметных фигур российской научной бюрократии и вскоре вступил в многолетнюю необъявленную войну чиновников против Академии наук - разумеется, на стороне первых.

Членом-корреспондентом РАН по Отделению общей физики и астрономии Ковальчук был избран еще в 2000 году, и тогда казалось, что это только начало его победоносного марша по академии. В 2007 году президент РАН Юрий Осипов назначил Михаила Ковальчука исполняющим обязанности вице-президента Академии. По уставу должность вице-президента может занимать только действительный член, так что назначение с лукавой приставкой «и.о.» было своего рода авансом, причем многие были уверены, что Осипов видит Ковальчука не только академиком, но и своим преемником на посту президента. Однако 28 мая 2008 года Общее собрание Академии наук прокатило Ковальчука: за его избрание действительным проголосовали 204 члена общего собрания при проходном минимуме в 248 голосов. Осипов был удивлен, назвал решение академиков ошибкой, а своего протеже - «не только выдающимся организатором науки, но и ученым, достойным избрания действительным членом РАН». Но еще больше произошедшее расстроило самого Михаила Ковальчука.

В следующие пять лет Ковальчук сконцентрировался на Курчатнике: НИЦ прибрал к рукам три научных института - ИТЭФ, Институт физики высоких энергий из подмосковного Протвино и Петербургский институт ядерной физики. Если первые два перешли к Ковальчуку из Росатома, то последний, ПИЯФ, специально для этого был выведен из структуры РАН. Сам Михаил Ковальчук коллекционировал не только подконтрольные институты, но и пышные должности: сегодня он член президиума Совета при Президенте РФ по науке и образованию; член Комиссии при Президенте РФ по модернизации и технологическому развитию экономики России; член правительственной комиссии по высоким технологиям и инновациям; член коллегии Минобрнауки РФ и это далеко не полный список. Впрочем, все эти побрякушки лишь подчеркивали, что повсеместно заслуженный Ковальчук все еще даже не академик!

Здание НИЦ «Курчатовский институт» Фото: Григорий Сысоев/ТАСС

В мае 2013 года в Академии наук проходили большие выборы, общее собрание должно было избрать нового президента. Одновременно с этим члены Отделения физических наук выбирали директора Института кристаллографии, эту должность Михаил Ковальчук занимал 15 лет. 27 мая за то, чтобы оставить Ковальчука на этом посту на еще один срок, проголосовали 57 человек при необходимых 67. Президиум РАН, тогда еще возглавляемый Осиповым, рекомендовал отделению пересмотреть свое решение, но три дня спустя, на повторном голосовании, Ковальчука снова прокатили, - он получил 66 голосов при необходимых 73-х. Директор Курчатовского института лишился последней заметной должности в структуре РАН. Один из создателей сообщества «Диссернет», физик Андрей Заякин, вспоминает,

«Если я не нужен Академии, то нам не нужна эта Академия»

что его учитель, академик Дмитрий Ширков пересказал ему слова Ковальчука, сказанные в кулуарах этого заседания: «Если я не нужен Академии, то нам не нужна эта Академия».

Через два дня, 1 июня 2013 года, Михаил Ковальчук дал яркое (и по смыслу и как пример манеры речи) интервью «Эху Москвы» об академии и академиках: «Это сложно. Я хочу сказать, что, вы знаете, там собрание великих, по крайней мере в прошлом, людей, большого количества, понимаете, состарившихся. Они достойные люди. Что у них в голове, мне трудно себе представить. […] Дело в том, что, понимаете, они привыкли к некой жизни, привыкли жить, и как бы дальше они провалились. И советское величие исчезло. А для того, чтобы потускневшие скрижали почистить, надо нагибаться. А они, с одной стороны, часть старые, а с другой стороны - часть уже полностью ленивы и недееспособны. Они этого сделать не могут». Если в академии потускнели скрижали, то в Институте кристаллографии, как рассказал Ковальчук корреспонденту, мраморные ступени, цветы на газоне, и даже, да-да, крашеный забор. Институт кристаллографии, в отличие от других институтов академии, не сдает свои помещения в аренду коммерческим компаниям. Не эта ли принципиальность, намекал Ковальчук, помешала ему переизбраться?

Президент РАН Владимир Фортов и директор НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук во время заседания Совета по науке и образованию в Кремле. Фото: Михаил Метцель/ТАСС

На самом деле Ковальчука сняли с поста скорее всего по более прозаическим причинам. Одни замечали, что он занимает и так уж очень много руководящих должностей, другие обращали внимание на острые публичные высказывания Ковальчука в адрес РАН (например, «Академия должна неминуемо погибнуть как Римская империя»). Наконец ходили слухи, что Ковальчук планирует поступить с Институтом кристаллографии так же, как и с ПИЯФ: вывести его из РАН и присоединить к своему Курчатовскому центру.

Но Академии с новым президентом Владимиром Фортовым, избранным благодаря своей реформаторской программе, и без Ковальчука оставалось существовать в привычном виде уже совсем немного. Через месяц после выборов, в конце июня, в Госдуму был внесен законопроект «О реформе РАН», который лишал Академию всех ее научных институтов (они переподчинялись новому органу - Федеральному агентству научных организаций), превращая РАН в своего рода клуб академиков, почти не имеющий влияния на бюрократию и финансы в российской науке. 27 сентября 2013 года закон был подписан президентом Путиным, и Российская академия наук, созданная указом Петра I в 1724 году, в сущности, была развалена.

Спектрометр в коробке

О конкретной роли Михаила Ковальчука в том, что большинство российских ученых считает разгромом РАН, можно только гадать. Аппаратную борьбу против Академии много лет вело Министерство образования и науки, и обида, нанесенная академиками человеку, входящему в ближайшее окружение президента, могла стать спусковым крючком для решительного наступления на РАН.

«система, созданная Ковальчуком, представляет собой феодализм, в котором ученые низведены до роли оброчных мужиков»

Сегодня, два года спустя, оценивать итоги реформы Академии слишком рано, но ясно одно, - она вселила в научное сообщество пессимизм. Ученых отодвинули от распределения финансовых потоков, а главное - от принятия решений. Удивительным образом это очень напоминает положение дел в самом Курчатовском институте. Выступая на Общем собрании отделения физических наук в мае 2013 года, Леонид Пономарев, на тот момент заведующий лабораторией Института общей и ядерной физики НИЦ «Курчатовский институт», рассказал, что «система, созданная Ковальчуком в некогда славном институте, представляет собой феодализм, в котором ученые низведены до роли оброчных мужиков, которые кормят разбухшую и прикормленную бюрократию».

В сентябре 2013 года Леонид Пономарев покинул Курчатовский институт. 27 октября 2015 года в вошедшем в структуру Курчатника ПИЯФе был назначен новый директор - доктор технических наук, эксперт в области пожарной безопасности Денис Минкин, по данным сообщества Диссернет, защитивший почти полностью списанную с других источников диссертацию. 30 октября 2015 года из входящего в структуру Курчатника ИТЭФа был уволен физик с мировым именем Михаил Данилов. В приказе содержалась формулировка, согласно которой в институте нет вакансий, соответствующих его квалификации.

Как считает еще один бывший сотрудник ИТЭФа, цель Михаила Ковальчука - превратить подведомственные научные организации в «институты на бумаге» с лояльными сотрудниками и минимумом научной деятельности, которые почти не требуют финансирования, но под которые можно выбивать огромные бюджетные средства. Сегодня «Курчатовский институт» - одна из самых богатых научных организация страны, сюда было закуплено самое современное научное оборудование, часть которого, впрочем, стоит в зданиях даже не распакованным. Один из физиков, побывавший в Курчатовском институте несколько лет назад, рассказывал: «Курчатник произвел на меня странное впечатление. Там полно мест, которые блестят, сверкают, но не работают. Есть много молодежи, но и она странная. Им специалист из Siemens рассказывает, как работать с оборудованием, через переводчика. Это нонсенс, что студенты пятого-шестого курсов не могут понять технического английского языка». Уровень публикационной активности НИЦ «Курчатовский институт» далеко не соответствует щедрому финансированию института.

Справедливости ради стоит отметить, что и в самом «Курчатовском институте», и в подшефных ИТЭФе, ПИЯФЕ и ИФВЭ в Протвине все еще остаются и отдельные сильные исследователи, и целые научные направления. Многие сотрудники сохраняют с Курчатником формальную аффилиацию, в действительности работая на Западе, например, на Большом адронном коллайдере. Они не выносят сор из избы, не рассказывают публично о ситуации в институте, зато их публикации, подготовленные в ЦЕРНе и других западных институтах на западные деньги, формально считаются сделанными в Курчатнике, - это вполне соответствует философии «бумажного института».

Нашествие зомби

30 сентября 2015 года Михаил Ковальчук прочел в Совете Федерации пространный доклад. Большая его часть заключалась в описании угроз, которые современная наука несет человечеству, а в особенности России. «Сегодня возникла реальная технологическая возможность [вмешаться] в процесс эволюции человека, - заявил Ковальчук. - И цель - создать принципиально новый подвид homo sapiens, служебного человека». Руководитель Курчатовского института объяснил сенаторам, что служебный человек обладает ограниченным самосознанием, его размножение находится под внешним контролем, а «дешевым кормом» ему служат генно-модифицированные организмы. Михаил Ковальчук ни разу прямо не сказал, кто занят созданием «служебного человека», но дал понять, что нужные для этого технологии активно развиваются в США. Среди прочего это «абсолютизация свободы личности», которая, как объяснил Ковальчук, приводит к уничтожению суверенных государств, а также «внедрение в массовое сознание представлений, противоречащих естественным» (здесь речь шла об отказе некоторых семей заводить детей и о движении ЛГБТ) .

Разумеется, для создания зомби одного массового одурачивания мало, нужна еще и фундаментальная наука. Служебный человек может быть создан, с одной стороны, благодаря прорывам в нано- и биотехнологиях, а с другой - с помощью информационных и когнитивных технологий. Так как же быть прогрессивной части человечества, которой угрожает превращение в послушных рабов? Ковальчук напомнил об опасности «одностороннего владения технологиями одной страной» и предложил задать в России новый стратегический приоритет научных исследований, - на базе «опережающего развития принципиально новых междисциплинарных конвергентных фундаментальных исследований и междисциплинарного образования». Другими словами, в мире начинается новая нано-био-инфо-когно-гонка вооружений, и Россия обязана включиться в нее пока не поздно, бросив как можно больше денег на нечто, называемое конвергенцией НБИК-технологий.

В начале 2016 года стало понятно, что выступление в Совете Федерации было лишь первым элементом гениальной двухходовки. 14 января президент РАН Владимир Фортов разослал по отделениям Академии наук документ под названием «Концепция «Стратегии развития конвергентных технологий»». В сопроводительном письме говорилось, что текст подготовлен Межведомственной рабочей группой Минобрнауки, но упоминания Курчатовского института и лично Михаила Ковальчука встречаются в концепции так часто, что в действительном авторстве текста остается мало сомнений.

Владимир Путин и директор НИЦ «Курчатовский институт» Михаил Ковальчук (справа) во время посещения Петербургского института ядерной физики имени Б.П. Константинова в Гатчине Фото: Алексей Никольский/ТАСС

Концепция написана куда более сдержанным языком, чем выступление Ковальчука в Совфеде, но в то же время их риторика во многом совпадает. Основа предложенного «развития конвергентных технологий» - приоритизация исследований, лежащих на стыке наук, входящих в аббревиатуру НБИКС, здесь к нано-, био-, когнитивным и информационным технологиям добавились «социо-гуманитарные». По мнению авторов, НБИКС и конвергентные технологии должны быть вписаны в качестве приоритета во все ключевые документы, описывающие перспективное развитие российской науки и ее финансирование. При этом на финансирование конвергентных технологий предлагается выделить 5-10% от всех расходов на гражданскую науку, то есть десятки миллиардов рублей, причем не выделенных в качестве дополнительного бюджета, а перенесенные с других направлений. Что именно из этого должно выйти, концепция не раскрывает, примеров технологических и научных прорывов, к которым должна привести конвергенция НБИКС, в тексте нет. Зато отмечается, что «концепт нашел широкое применение в области экспертных разработок в различных странах начиная с 2000-х годов, и на его основании во многих государствах впоследствии была сформулирована политика внедрения этой парадигмы в целом».

Последнее заявление - правда, но лишь только наполовину. Концепция НБИК действительно была предложена в 2002 году двумя чиновниками американского Национального научного фонда. Тогда на волне моды на идеи трансгуманизма она даже легла в основу некоторых решений по научному бюджетированию США, но вскоре была забыта и отправлена в стол. Через пятнадцать лет Михаил Ковальчук стряхнул с нее пыль и представил в качестве свежей идеи, которая должна определить будущее российской науки и защитить россиян от нашествия «служебных людей». Несколько представителей научной общественности рассказали мне, что концепция «конвергентных технологий» должна была быть представлена президенту Путину во время заседания Совета по науке и образованию 21 января. Однако этого не произошло, как говорят, из-за активного противодействия президента РАН Фортова, успевшего получить отрицательные отзывы на документ от нескольких отделений Академии. Слово «конвергенция» на заседании прозвучало несколько раз, но сам Михаил Ковальчук так и не заговорил о НБИКС. Зато, говоря об ответственности «ведущих научных организаций» в России, он процитировал поэму Пастернака «Высокая болезнь»:

«Тогда, его увидев въяве,
Я думал, думал без конца
Об авторстве его и праве
Дерзать от первого лица».