Сценарий снежной королевы по шварцу. Снежная королева - евгений шварц, скачать книгу бесплатно

Сказка Снежная королева читать:

Зеркало и его осколки

Ну, начнём! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем теперь. Так вот, жил-был тролль, злющий-презлющий; то был сам дьявол. Раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало ещё ярче, казалось ещё хуже. Прелестнейшие ландшафты выглядели в нём варёным шпинатом, а лучшие из людей — уродами, или казалось, что они стоят кверху ногами, а животов у них вовсе нет! Лица искажались до того, что нельзя было и узнать их; случись же у кого на лице веснушка или родинка, она расплывалась во всё лицо. Дьявола всё это ужасно потешало. Добрая, благочестивая человеческая мысль отражалась в зеркале невообразимой гримасой, так что тролль не мог не хохотать, радуясь своей выдумке. Все ученики тролля — у него была своя школа — рассказывали о зеркале, как о каком-то чуде.

— Теперь только, — говорили они, — можно увидеть весь мир и людей в их настоящем свете!

И вот они бегали с зеркалом повсюду; скоро не осталось ни одной страны, ни одного человека, которые бы не отразились в нём в искажённом виде. Напоследок захотелось им добраться и до неба, чтобы посмеяться над ангелами и самим Творцом. Чем выше поднимались они, тем сильнее кривлялось и корчилось зеркало от гримас; они еле-еле удерживали его в руках. Но вот они поднялись ещё, и вдруг зеркало так перекосило, что оно вырвалось у них из рук, полетело на землю и разбилось вдребезги. Миллионы, биллионы его осколков наделали, однако, ещё больше бед, чем самое зеркало.

Некоторые из них были не больше песчинки, разлетелись по белу свету, попадали, случалось, людям в глаза и так там и оставались. Человек же с таким осколком в глазу начинал видеть всё навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные стороны, — ведь каждый осколок сохранял свойство, которым отличалось самое зеркало. Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда. Были между этими осколками и большие, такие, что их можно было вставить в оконные рамы, но уж в эти окна не стоило смотреть на своих добрых друзей. Наконец, были и такие осколки, которые пошли на очки, только беда была, если люди надевали их с целью смотреть на вещи и судить о них вернее! А злой тролль хохотал до колик, так приятно щекотал его успех этой выдумки. Но по свету летало ещё много осколков зеркала. Послушаем же про них.

Мальчик и девочка

В большом городе, где столько домов и людей, что не всем и каждому удаётся отгородить себе хоть маленькое местечко для садика, и где поэтому большинству жителей приходится довольствоваться комнатными цветами в горшках, жили двое бедных детей, но у них был садик побольше цветочного горшка. Они не были в родстве, но любили друг друга, как брат и сестра. Родители их жили в мансардах смежных домов. Кровли домов почти сходились, а под выступами кровель шло по водосточному жёлобу, приходившемуся как раз под окошком каждой мансарды. Стоило, таким образом, шагнуть из какого-нибудь окошка на жёлоб, и можно было очутиться у окна соседей.

У родителей было по большому деревянному ящику; в них росли коренья и небольшие кусты роз — в каждом по одному, — осыпанные чудными цветами. Родителям пришло в голову поставить эти ящики на дно желобов; таким образом, от одного окна к другому тянулись словно две цветочные грядки. Горох спускался из ящиков зелёными гирляндами, розовые кусты заглядывали в окна и сплетались ветвями; образовалось нечто вроде триумфальных ворот из зелени и цветов. Так как ящики были очень высоки и дети твёрдо знали, что им нельзя карабкаться на них, то родители часто позволяли мальчику с девочкой ходить друг к другу по крыше в гости и сидеть на скамеечке под розами. И что за весёлые игры устраивали они тут!

Зимою это удовольствие прекращалось, окна зачастую покрывались ледяными узорами. Но дети нагревали на печке медные монеты и прикладывали их к замёрзшим стёклам — сейчас же оттаивало чудесное кругленькое отверстие, а в него выглядывал весёлый, ласковый глазок, — это смотрели, каждый из своего окна, мальчик и девочка, Кай и Герда. Летом они одним прыжком могли очутиться в гостях друг у друга, а зимою надо было сначала спуститься на много-много ступеней вниз, а затем подняться на столько же вверх. На дворе перепархивал снежок.

— Это роятся белые пчёлки! — говорила старушка бабушка.

— А у них тоже есть королева? — спрашивал мальчик; он знал, что у настоящих пчёл есть такая.

— Есть! — отвечала бабушка. — Снежинки окружают её густым роем, но она больше их всех и никогда не остаётся на земле — вечно носится на чёрном облаке. Часто по ночам пролетает она по городским улицам и заглядывает в окошки; вот оттого-то они и покрываются ледяными узорами, словно цветами!

— Видели, видели! — говорили дети и верили, что всё это сущая правда.

— А Снежная королева не может войти сюда? — спросила раз девочка.

— Пусть-ка попробует! — сказал мальчик. — Я посажу её на тёплую печку, вот она и растает!

Но бабушка погладила его по головке и завела разговор о другом.

Вечером, когда Кай был уже дома и почти совсем разделся, собираясь лечь спать, он вскарабкался на стул у окна и поглядел в маленький оттаявший на оконном стекле кружочек. За окном порхали снежинки; одна из них, побольше, упала на край цветочного ящика и начала расти, расти, пока наконец не превратилась в женщину, укутанную в тончайший белый тюль, сотканный, казалось, из миллионов снежных звёздочек. Она была так прелестна, так нежна, вся из ослепительно белого льда и всё же живая! Глаза её сверкали, как звёзды, но в них не было ни теплоты, ни кротости. Она кивнула мальчику и поманила его рукой. Мальчуган испугался и спрыгнул со стула; мимо окна промелькнуло что-то похожее на большую птицу.

На другой день был славный морозец, но затем сделалась оттепель, а там пришла и весна. Солнышко светило, цветочные ящики опять были все в зелени, ласточки вили под крышей гнёзда, окна растворили, и детям опять можно было сидеть в своём маленьком садике на крыше.

Розы цвели всё лето восхитительно. Девочка выучила псалом, в котором тоже говорилось о розах; девочка пела его мальчику, думая при этом о своих розах, и он подпевал ей:

Дети пели, взявшись за руки, целовали розы, смотрели на ясное солнышко и разговаривали с ним, — им чудилось, что с него глядел на них сам младенец Христос. Что за чудное было лето, и как хорошо было под кустами благоухающих роз, которые, казалось, должны были цвести вечно!

Кай и Герда сидели и рассматривали книжку с картинками — зверями и птицами; на больших башенных часах пробило пять.

— Ай! — вскрикнул вдруг мальчик. — Мне кольнуло прямо в сердце, и что-то попало в глаз!

Девочка обвила ручонкой его шею, он мигал, но в глазу ничего как будто не было.

— Должно быть, выскочило! — сказал он.

Но в том-то и дело, что нет. В сердце и в глаз ему попали два осколка дьявольского зеркала, в котором, как мы, конечно, помним, всё великое и доброе казалось ничтожным и гадким, а злое и дурное отражалось ещё ярче, дурные стороны каждой вещи выступали ещё резче. Бедняжка Кай! Теперь сердце его должно было превратиться в кусок льда! Боль в глазу и в сердце уже прошла, но самые осколки в них остались.

— О чём же ты плачешь? — спросил он Герду. — У! Какая ты сейчас безобразная! Мне совсем не больно! Фу! — закричал он вдруг. — Эту розу точит червь! А та совсем кривая! Какие гадкие розы! Не лучше ящиков, в которых торчат!

И он, толкнув ящик ногою, вырвал две розы.

— Кай, что ты делаешь? — закричала девочка, а он, увидя её испуг, вырвал ещё одну и убежал от миленькой маленькой Герды в своё окно.

Приносила ли после того ему девочка книжку с картинками, он говорил, что эти картинки хороши только для грудных ребят; рассказывала ли что-нибудь старушка бабушка, он придирался к словам. Да если бы ещё только это! А то он дошёл до того, что стал передразнивать её походку, надевать её очки и подражать её голосу! Выходило очень похоже и смешило людей. Скоро мальчик научился передразнивать и всех соседей — он отлично умел выставить напоказ все их странности и недостатки, — и люди говорили:

— Что за голова у этого мальчугана!

А причиной всему были осколки зеркала, что попали ему в глаз и в сердце. Потому-то он передразнивал даже миленькую маленькую Герду, которая любила его всем сердцем.

И забавы его стали теперь совсем иными, такими мудрёными. Раз зимою, когда шёл снежок, он явился с большим зажигательным стеклом и подставил под снег полу своей синей куртки.

— Погляди в стекло, Герда! — сказал он. Каждая снежинка казалась под стеклом куда больше, чем была на самом деле, и походила на роскошный цветок или десятиугольную звезду. Чудо что такое!

— Видишь, как искусно сделано! — сказал Кай. — Это куда интереснее настоящих цветов! И какая точность! Ни единой неправильной линии! Ах, если бы они только не таяли!

Немного спустя Кай явился в больших рукавицах, с санками за спиною, крикнул Герде в самое ухо:

— Мне позволили покататься на большой площади с другими мальчиками! — и убежал.

На площади каталось множество детей. Те, что были посмелее, привязывали свои санки к крестьянским саням и уезжали таким образом довольно далеко. Веселье так и кипело.

В самый разгар его на площади появились большие сани, выкрашенные в белый цвет. В них сидел человек, весь ушедший в белую меховую шубу и такую же шапку. Сани объехали кругом площади два раза: Кай живо привязал к ним свои санки и покатил. Большие сани понеслись быстрее и затем свернули с площади в переулок. Сидевший в них человек обернулся и дружески кивнул Каю, точно знакомому. Кай несколько раз порывался отвязать свои санки, но человек в шубе кивал ему, и он ехал дальше. Вот они выехали за городские ворота. Снег повалил вдруг хлопьями, стемнело так, что кругом не было видно ни зги. Мальчик поспешно отпустил верёвку, которою зацепился за большие сани, но санки его точно приросли к большим саням и продолжали нестись вихрем. Кай громко закричал — никто не услышал его! Снег валил, санки мчались, ныряя в сугробах, прыгая через изгороди и канавы. Кай весь дрожал, хотел прочесть «Отче наш», но в уме у него вертелась одна таблица умножения.

Снежные хлопья всё росли и обратились под конец в больших белых куриц. Вдруг они разлетелись в стороны, большие сани остановились, и сидевший в них человек встал. Это была высокая, стройная, ослепительно белая женщина — Снежная королева; и шуба и шапка на ней были из снега.

— Славно проехались! — сказала она. — Но ты совсем замёрз? Полезай ко мне в шубу!

И, посадив мальчика к себе в сани, она завернула его в свою шубу; Кай словно опустился в снежный сугроб.

— Всё ещё мёрзнешь? — спросила она и поцеловала его в лоб.

У! Поцелуй её был холоднее льда, пронизал его холодом насквозь и дошёл до самого сердца, а оно и без того уже было наполовину ледяным. Одну минуту Каю казалось, что вот-вот он умрёт, но нет, напротив, стало легче, он даже совсем перестал зябнуть.

— Мои санки! Не забудь мои санки! — спохватился он.

И санки были привязаны на спину одной из белых куриц, которая и полетела с ними за большими санями. Снежная королева поцеловала Кая ещё раз, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних.

— Больше я не буду целовать тебя! — сказала она. — А не то зацелую до смерти!

Кай взглянул на неё; она была так хороша! Более умного, прелестного лица он не мог себе и представить. Теперь она не казалась ему ледяною, как в тот раз, когда она сидела за окном и кивала ему головой; теперь она казалась ему совершенством. Он совсем не боялся её и рассказал ей, что знает все четыре действия арифметики, да ещё с дробями, знает, сколько в каждой стране квадратных миль и жителей, а она только улыбалась в ответ. И тогда ему показалось, что он и в самом деле знает мало, и он устремил свой взор в бесконечное воздушное пространство. В тот же миг Снежная королева взвилась с ним на тёмное свинцовое облако, и они понеслись вперёд. Буря выла и стонала, словно распевая старинные песни; они летели над лесами и озёрами, над морями и твёрдой землёй; под ними дули холодные ветры, выли волки, сверкал снег, летали с криком чёрные вороны, а над ними сиял большой ясный месяц. На него смотрел Кай всю долгую-долгую зимнюю ночь, — днём он спал у ног Снежной королевы.

Цветник женщины, умевшей колдовать

А что же было с Гердой, когда Кай не вернулся? Куда он девался? Никто не знал этого, никто не мог о нём ничего сообщить. Мальчики рассказали только, что видели, как он привязал свои санки к большим великолепным саням, которые потом свернули в переулок и выехали за городские ворота. Никто не знал, куда он девался. Много было пролито о нём слёз; горько и долго плакала Герда. Наконец порешили, что он умер, утонул в реке, протекавшей за городом. Долго тянулись мрачные зимние дни.

Но вот настала весна, выглянуло солнышко.

— Кай умер и больше не вернётся! — сказала Герда.

— Не верю! — отвечал солнечный свет.

— Он умер и больше не вернётся! — повторила она ласточкам.

— Не верим! — ответили они.

Под конец и сама Герда перестала этому верить.

— Надену-ка я свои новые красные башмачки. — Кай ни разу ещё не видал их, — сказала она однажды утром, — да пойду к реке спросить про него.

Было ещё очень рано; она поцеловала спящую бабушку, надела красные башмачки и побежала одна-одинёшенька за город, прямо к реке.

— Правда, что ты взяла моего названого братца? Я подарю тебе свои красные башмачки, если ты отдашь мне его назад!

И девочке почудилось, что волны как-то странно кивают ей; тогда она сняла свои красные башмачки, первую свою драгоценность, и бросила их в реку. Но они упали как раз у берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу, — река как будто не хотела брать у девочки её драгоценность, так как не могла вернуть ей Кая. Девочка же подумала, что бросила башмачки не очень далеко, влезла в лодку, качавшуюся в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять бросила башмаки в воду. Лодка не была привязана и оттолкнулась от берега. Девочка хотела поскорее выпрыгнуть на сушу, но, пока пробиралась с кормы на нос, лодка уже отошла от берета на целый аршин и быстро понеслась по течению.

Герда ужасно испугалась и принялась плакать и кричать, но никто, кроме воробьёв, не слышал её криков; воробьи же не могли перенести её на сушу и только летели за ней вдоль берега да щебетали, словно желая её утешить: «Мы здесь! Мы здесь!»

Берега реки были очень красивы; повсюду виднелись чудеснейшие цветы, высокие, раскидистые деревья, луга, на которых паслись овцы и коровы, но нигде не было видно ни одной человеческой души.

«Может быть, река несёт меня к Каю?» — подумала Герда, повеселела, встала на нос и долго-долго любовалась красивыми зелёными берегами. Но вот она приплыла к большому вишнёвому саду, в котором приютился домик с цветными стёклами в окошках и соломенной крышей. У дверей стояли два деревянных солдата и отдавали ружьями честь всем, кто проплывал мимо.

Герда закричала им — она приняла их за живых, — но они, понятно, не ответили ей. Вот она подплыла к ним ещё ближе, лодка подошла чуть не к самому берегу, и девочка закричала ещё громче. Из домика вышла, опираясь на клюку, старая-престарая старушка в большой соломенной шляпе, расписанной чудесными цветами.

— Ах ты бедная крошка! — сказала старушка. — Как это ты попала на такую большую быструю реку да забралась так далеко?

С этими словами старушка вошла в воду, зацепила лодку своею клюкой, притянула её к берегу и высадила Герду.

Герда была рада-радешенька, что очутилась наконец на суше, хоть и побаивалась чужой старухи.

— Ну, пойдём, да расскажи мне, кто ты и как сюда попала? — сказала старушка.

Герда стала рассказывать ей обо всём, а старушка покачивала головой и повторяла: «Гм! Гм!» Но вот девочка кончила и спросила старуху, не видала ли она Кая. Та ответила, что он ещё не проходил тут, но, верно, пройдёт, так что девочке пока не о чем горевать — пусть лучше попробует вишен да полюбуется цветами, что растут в саду: они красивее нарисованных в любой книжке с картинками и все умеют рассказывать сказки! Тут старушка взяла Герду за руку, увела к себе в домик и заперла дверь на ключ.

Окна были высоко от полу и всё из разноцветных — красных, голубых и жёлтых — стёклышек; от этого и сама комната была освещена каким-то удивительным ярким, радужным светом. На столе стояла корзинка со спелыми вишнями, и Герда могла есть их сколько душе угодно; пока же она ела, старушка расчёсывала ей волосы золотым гребешком. Волосы вились, и кудри окружали свеженькое, круглое, словно роза, личико девочки золотым сиянием.

— Давно мне хотелось иметь такую миленькую девочку! — сказала старушка. — Вот увидишь, как ладно мы заживём с тобою!

И она продолжала расчёсывать кудри девочки, и чем дольше чесала, тем больше Герда забывала своего названого братца Кая, — старушка умела колдовать. Она не была злою колдуньей и колдовала только изредка, для своего удовольствия; теперь же ей очень захотелось оставить у себя Герду. И вот она пошла в сад, дотронулась своей клюкой до всех розовых кустов, и те, как стояли в полном цвету, так все и ушли глубоко-глубоко в землю, и следа от них не осталось. Старушка боялась, что Герда при виде её роз вспомнит о своих, а там и о Кае, да и убежит.

Сделав своё дело, старушка повела Герду в цветник. У девочки и глаза разбежались: тут были цветы всех сортов, всех времён года. Что за красота, что за благоухание! Во всём свете не сыскать было книжки с картинками пестрее, красивее этого цветника. Герда прыгала от радости и играла среди цветов, пока солнце не село за высокими вишнёвыми деревьями. Тогда её уложили в чудесную постельку с красными шёлковыми перинками, набитыми голубыми фиалками; девочка заснула, и ей снились такие сны, какие видит разве только королева в день своей свадьбы.

На другой день Герде опять позволили играть на солнышке. Так прошло много дней. Герда знала каждый цветочек в саду, но как ни много их было, ей всё-таки казалось, что какого-то недостаёт, только какого же? Раз она сидела и рассматривала соломенную шляпу старушки, расписанную цветами; самым красивым из них была как раз роза, — старушка забыла её стереть. Вот что значит рассеянность!

— Как! Тут нет роз? — сказала Герда и сейчас же побежала искать их но всему саду — нет ни одной!

Тогда девочка опустилась на землю и заплакала. Тёплые слёзы упали как раз на то место, где стоял прежде один из розовых кустов, и как только они смочили землю — куст мгновенно вырос из неё, такой же свежий, цветущий, как прежде. Герда обвила его ручонками, принялась целовать розы и вспомнила о тех чудных розах, что цвели у неё дома, а вместе с тем и о Кае.

— Как же я замешкалась! — сказала девочка. — Мне ведь надо искать Кая!.. Не знаете ли вы, где он? — спросила она у роз. — Верите ли вы тому, что он умер и не вернётся больше?

— Он не умер! — сказали розы. — Мы ведь были под землёю, где лежат все умершие, но Кая меж ними не было.

— Спасибо вам! — сказала Герда и пошла к другим цветам, заглядывала в их чашечки и спрашивала: — Не знаете ли вы, где Кай?

Но каждый цветок грелся на солнышке и думал только о собственной своей сказке или истории; их наслушалась Герда много, но ни один из цветов не сказал ни слова о Кае.

Что же рассказала ей огненная лилия?

— Слышишь, бьёт барабан? Бум! Бум! Звуки очень однообразны: бум, бум! Слушай заунывное пение женщин! Слушай крики жрецов!.. В длинном-красном одеянии стоит на костре индийская вдова. Пламя вот-вот охватит её и тело её умершего мужа, но она думает о живом — о том, кто стоит здесь же, о том, чьи взоры жгут её сердце сильнее пламени, которое сейчас испепелит её тело. Разве пламя сердца может погаснуть в пламени костра!

— Ничего не понимаю! — сказала Герда.

— Это моя сказка! — отвечала огненная лилия.

Что рассказал вьюнок?

— Узкая горная тропинка ведёт к гордо возвышающемуся на скале старинному рыцарскому замку. Старые кирпичные стены густо увиты плющом. Листья его цепляются за балкон, а на балконе стоит прелестная девушка; она перевесилась через перила и смотрит на дорогу. Девушка свежее розы, воздушнее колеблемого ветром цветка яблони. Как шелестит её шёлковое платье! «Неужели же он не придёт?»

— Ты говоришь про Кая? — спросила Герда.

— Я рассказываю свою сказку, свои грёзы! — отвечал вьюнок.

Что рассказал крошка подснежник?

— Между деревьями качается длинная доска — это качели. На доске сидят две маленькие девочки; платьица на них белые, как снег, а на шляпах развеваются длинные зелёные шёлковые ленты. Братишка, постарше их, стоит на коленях позади сестёр, опершись о верёвки; в одной руке у него — маленькая чашечка с мыльной водой, в другой — глиняная трубочка. Он пускает пузыри, доска качается, пузыри разлетаются по воздуху, переливаясь на солнце всеми цветами радуги. Вот один повис на конце трубочки и колышется от дуновения ветра. Чёрненькая собачонка, лёгкая, как мыльный пузырь, встаёт на задние лапки, а передние кладёт на доску, но доска взлетает кверху, собачонка падает, тявкает и сердится. Дети поддразнивают её, пузыри лопаются… Доска качается, пена разлетается — вот моя песенка!

— Она, может быть, и хороша, да ты говоришь всё это таким печальным тоном! И опять ни слова о Кае! Что скажут гиацинты?

— Жили-были две стройные, воздушные красавицы сестрицы. На одной платье было красное, на другой голубое, на третьей совсем белое. Рука об руку танцевали они при ясном лунном свете у тихого озера. То не были эльфы, но настоящие девушки. В воздухе разлился сладкий аромат, и девушки скрылись в лесу. Вот аромат стал ещё сильнее, ещё слаще — из чащи леса выплыли три гроба; в них лежали красавицы сёстры, а вокруг них порхали, словно живые огоньки, светляки. Спят ли девушки, или умерли? Аромат цветов говорит, что умерли. Вечерний колокол звонит по усопшим!

— Вы навели на меня грусть! — сказала Герда. — Ваши колокольчики тоже пахнут так сильно!.. Теперь у меня из головы не идут умершие девушки! Ах, неужели и Кай умер? Но розы были под землёй и говорят, что его нет там!

— Динь-дан! — зазвенели колокольчики гиацинтов. — Мы звоним не над Каем! Мы и не знаем его! Мы звоним свою собственную песенку; другой мы не знаем!

И Герда пошла к золотому одуванчику, сиявшему в блестящей, зелёной траве.

— Ты, маленькое ясное солнышко! — сказала ему Герда. — Скажи, не знаешь ли ты, где мне искать моего названого братца?

Одуванчик засиял ещё ярче и взглянул на девочку. Какую же песенку спел он ей? Увы! И в этой песенке ни слова не говорилось о Кае!

— Ранняя весна; на маленький дворик приветливо светит ясное солнышко. Ласточки вьются возле белой стены, примыкающей ко двору соседей. Из зелёной травки выглядывают первые жёлтенькие цветочки, сверкающие на солнышке, словно золотые. На двор вышла посидеть старушка бабушка; вот пришла из гостей её внучка, бедная служанка, и крепко целует старушку. Поцелуй девушки дороже золота, — он идёт прямо от сердца. Золото на её губах, золото в её сердечке. Вот и всё! — сказал одуванчик.

— Бедная моя бабушка! — вздохнула Герда. — Как она скучает обо мне, как горюет! Не меньше, чем горевала о Кае! Но я скоро вернусь и приведу его с собой. Нечего больше и расспрашивать цветы — у них ничего не добьёшься, они знают только свои песенки!

И она подвязала юбочку повыше, чтобы удобнее было бежать, но когда хотела перепрыгнуть через нарцисс, тот хлестнул её по ногам. Герда остановилась, посмотрела на длинный цветок и спросила:

— Ты, может быть, знаешь что-нибудь?

И она наклонилась к нему, ожидая ответа. Что же сказал нарцисс?

— Я вижу себя! Я вижу себя! О, как я благоухаю!.. Высоко-высоко в маленькой каморке, под самой крышей, стоит полуодетая танцовщица. Она то балансирует на одной ножке, то опять твёрдо стоит на обеих и попирает ими весь свет, — она ведь один обман зрения. Вот она льёт из чайника воду на какой-то белый кусок материи, который держит в руках. Это её корсаж. Чистота — лучшая красота! Белая юбочка висит на гвозде, вбитом в стену; юбка тоже выстирана водою из чайника и высушена на крыше! Вот девушка одевается и повязывает на шею ярко-жёлтый платочек, ещё резче оттеняющий белизну платьица. Опять одна ножка взвивается в воздух! Гляди, как прямо она стоит на другой, точно цветок на своём стебельке! Я вижу себя, я вижу себя!

— Да мне мало до этого дела! — сказала Герда. — Нечего мне об этом и рассказывать!

И она побежала из сада.

Дверь была заперта лишь на задвижку; Герда дёрнула ржавый засов, он подался, дверь отворилась, и девочка так, босоножкой, и пустилась бежать по дороге! Раза три оглядывалась она назад, но никто не гнался за нею. Наконец она устала, присела на камень и огляделась кругом: лето уже прошло, на дворе стояла поздняя осень, а в чудесном саду старушки, где вечно сияло солнышко и цвели цветы всех времён года, этого не было заметно!

— Господи! Как же я замешкалась! Ведь уж осень на дворе! Тут не до отдыха! — сказала Герда и опять пустилась в путь.

Ах, как болели её бедные, усталые ножки! Как холодно, сыро было в воздухе! Листья на ивах совсем пожелтели, туман оседал на них крупными каплями и стекал на землю; листья так и сыпались. Один терновник стоял весь покрытый вяжущими, терпкими ягодами. Каким серым, унылым казался весь белый свет!

Принц и принцесса

Пришлось Герде опять присесть отдохнуть. На снегу прямо перед ней прыгал большой ворон; он долго-долго смотрел на девочку, кивая ей головою, и наконец заговорил:

— Кар-кар! Здррравствуй!

Чище этого он выговаривать по-человечески не мог, но, видимо, желал девочке добра и спросил её, куда это она бредёт по белу свету одна-одинёшенька? Слова «одна-одинёшенька» Герда поняла отлично и сразу почувствовала всё их значение. Рассказав ворону всю свою жизнь, девочка спросила, не видал ли он Кая?

Ворон задумчиво покачал головой и сказал:

— Может быть, может быть!

— Как? Правда? — воскликнула девочка и чуть не задушила ворона поцелуями.

— Потише, потише! — сказал ворон. — Я думаю, что это был твой Кай! Но теперь он, верно, забыл тебя со своей принцессой!

— Разве он живёт у принцессы? — спросила Герда.

— А вот послушай! — сказал ворон. — Только мне ужасно трудно говорить по-вашему! Вот если бы ты понимала по-вороньи, я рассказал бы тебе обо всём куда лучше.

— Нет, этому меня не учили! — сказала Герда. — Бабушка — та понимает! Хорошо бы и мне уметь!

— Ну, ничего! — сказал ворон. — Расскажу, как сумею, хоть и плохо.

И он рассказал обо всём, что только сам знал.

— В королевстве, где мы с тобой находимся, есть принцесса, такая умница, что и сказать нельзя! Она прочла все газеты на свете и уж позабыла все, что прочла, — вот какая умница! Раз как-то сидела она на троне, — а веселья-то в этом ведь немного, как говорят люди — и напевала песенку: «Отчего ж бы мне не выйти замуж?» «А ведь и в самом деле!» — подумала она, и ей захотелось замуж. Но в мужья она хотела выбрать себе такого человека, который бы сумел отвечать, когда с ним заговорят, а не такого, что умел бы только важничать, — это ведь так скучно! И вот созвали барабанным боем всех придворных да и объявили им волю принцессы. Все они были очень довольны и сказали: «Вот это нам нравится! Мы и сами недавно об этом думали!» Всё это истинная правда! — прибавил ворон. — У меня при дворе есть невеста, она ручная, разгуливает по дворцу, — от неё-то я и знаю всё это.

Невестою его была ворона — каждый ведь ищет жену себе под стать.

— На другой день все газеты вышли с каймой из сердец и с вензелями принцессы. В газетах было объявлено, что каждый молодой человек приятной внешности может явиться во дворец и побеседовать с принцессой: того же, кто будет держать себя вполне свободно, как дома, и окажется всех красноречивее, принцесса изберёт себе в мужья! Да, да! — повторил ворон. — Всё это так же верно, как то, что я сижу здесь перед тобою! Народ повалил во дворец валом, пошли давка и толкотня, но толку не вышло никакого ни в первый, ни во второй день. На улице все женихи говорили отлично, но стоило им перешагнуть дворцовый порог, увидеть гвардию всю в серебре, а лакеев в золоте и вступить в огромные, залитые светом залы, как их брала оторопь. Подступят к трону, где сидит принцесса, да и повторяют только её последние слова, а ей вовсе не этого было нужно! Право, их всех точно опаивали дурманом! А вот выйдя за ворота, они опять обретали дар слова. От самых ворот до дверей дворца тянулся длинный-длинный хвост женихов. Я сам был там и видел! Женихам хотелось есть и пить, но из дворца им не выносили даже стакана воды. Правда, кто был поумнее, запасся бутербродами, но запасливые уже не делились с соседями, думая про себя: «Пусть себе поголодают, отощают — принцесса и не возьмёт их!»

— Ну, а Кай-то, Кай? — спросила Герда. — Когда же он явился? И он пришёл свататься?

— Постой! Постой! Теперь мы как раз дошли и до него! На третий день явился небольшой человечек, не в карете, не верхом, а просто пешком, и прямо вошёл во дворец. Глаза его блестели, как твои; волосы у него были длинные, но одет он был бедно.

— Это Кай! — обрадовалась Герда. — Так я нашла его! — и она захлопала в ладоши.

— За спиной у него была котомка! — продолжал ворон.

— Нет, это, верно, были его саночки! — сказала Герда. — Он ушёл из дома с санками!

— Очень возможно! — сказал ворон. — Я не разглядел хорошенько. Так вот, моя невеста рассказывала мне, что, войдя в дворцовые ворота и увидав гвардию в серебре, а на лестницах лакеев в золоте, он ни капельки не смутился, кивнул головой и сказал: «Скучненько, должно быть, стоять тут, на лестнице, я лучше войду в комнаты!» Залы все были залиты светом; вельможи расхаживали без сапог, разнося золотые блюда, — торжественнее уж нельзя было! А его сапоги так и скрипели, но он и этим не смущался.

— Это, наверно, Кай! — воскликнул Герда. — Я знаю, что на нём были новые сапоги! Я сама слышала, как они скрипели, когда он приходил к бабушке!

— Да, они таки скрипели порядком! — продолжал ворон. — Но он смело подошёл к принцессе; она сидела на жемчужине величиною с колесо прялки, а кругом стояли придворные дамы и кавалеры со своими горничными, служанками горничных, камердинерами, слугами камердинеров и прислужником камердинерских слуг. Чем дальше кто стоял от принцессы и ближе к дверям, тем важнее, надменнее держал себя. На прислужника камердинерских слуг, стоявшего в самых дверях, нельзя было и взглянуть без страха, такой он был важный!

— Вот страх-то! — сказала Герда. — А Кай всё-таки женился на принцессе?

— Не будь я вороном, я бы сам женился на ней, хоть я и помолвлен. Он вступил с принцессой в беседу и говорил так же хорошо, как я, когда говорю по-вороньи, — так по крайней мере сказала мне моя невеста. Держался он вообще очень свободно и мило и заявил, что пришёл не свататься, а только послушать умные речи принцессы. Ну и вот, она ему понравилась, он ей тоже!

— Да, да, это Кай! — сказала Герда. — Он ведь такой умный! Он знал все четыре действия арифметики, да ещё с дробями! Ах, проводи же меня во дворец!

— Легко сказать, — ответил ворон, — да как это сделать? Постой, я поговорю с моею невестой, она что-нибудь придумает и посоветует нам. Ты думаешь, что тебя вот так прямо и впустят во дворец? Как же, не очень-то впускают таких девочек!

— Меня впустят! — сказала Герда. — Только бы Кай услышал, что я тут, сейчас бы прибежал за мною!

— Подожди меня тут, у решётки! — сказал ворон, тряхнул головой и улетел.

Вернулся он уже совсем под вечер и закаркал:

— Кар, кар! Моя невеста шлёт тебе тысячу поклонов и вот этот маленький хлебец. Она стащила его в кухне — там их много, а ты, верно, голодна!.. Ну, во дворец тебе не попасть: ты ведь босая — гвардия в серебре и лакеи в золоте ни за что не пропустят тебя. Но не плачь, ты всё-таки попадёшь туда. Невеста моя знает, как пройти в спальню принцессы с чёрного хода, и знает, где достать ключ.

И вот они вошли в сад, пошли по длинным аллеям, усыпанным пожелтевшими осенними листьями, и когда все огоньки в дворцовых окнах погасли один за другим, ворон провёл девочку в маленькую полуотворённую дверцу.

О, как билось сердечко Герды от страха и радостного нетерпения! Она точно собиралась сделать что-то дурное, а ведь она только хотела узнать, не здесь ли её Кай! Да, да, он, верно, здесь! Она так живо представляла себе его умные глаза, длинные волосы, улыбку… Как он улыбался ей, когда они, бывало, сидели рядышком под кустами роз! А как обрадуется он теперь, когда увидит её, услышит, на какой длинный путь решилась она ради него, узнает, как горевали о нём все домашние! Ах, она была просто вне себя от страха и радости.

Но вот они на площадке лестницы; на шкафу горела лампа, а на полу сидела ручная ворона и осматривалась по сторонам. Герда присела и поклонилась, как учила её бабушка.

— Мой жених рассказывал мне о вас столько хорошего, фрекен! — сказала ручная ворона. — Ваша vita — как это принято выражаться — также очень трогательна! Не угодно ли вам взять лампу, а я пойду вперёд. Мы пойдём прямою дорогой, тут мы никого не встретим!

— А мне кажется, кто-то идёт за нами! — сказала Герда, и в ту же минуту мимо неё с лёгким шумом промчались какие-то тени: лошади с развевающимися гривами и тонкими ногами, охотники, дамы и кавалеры верхами.

— Это сны! — сказала ручная ворона. — Они являются сюда, чтобы мысли высоких особ унеслись на охоту. Тем лучше для нас — удобнее будет рассмотреть спящих! Надеюсь, однако, что, войдя в честь, вы покажете, что у вас благодарное сердце!

— Есть о чём тут и говорить! Само собою разумеется! — сказал лесной ворон.

Тут они вошли в первую залу, всю обтянутую розовым атласом, затканным цветами. Мимо девочки опять пронеслись сны, но так быстро, что она не успела и рассмотреть всадников. Одна зала была великолепнее другой — просто оторопь брала. Наконец они дошли до спальни: потолок напоминал верхушку огромной пальмы с драгоценными хрустальными листьями; с середины его спускался толстый золотой стебель, на котором висели две кровати в виде лилий. Одна была белая, в ней спала принцесса, другая — красная, и в ней Герда надеялась найти Кая. Девочка слегка отогнула один из красных лепестков и увидела тёмно-русый затылок. Это Кай! Она громко назвала его по имени и поднесла лампу к самому его лицу. Сны с шумом умчались прочь: принц проснулся и повернул голову… Ах, это был не Кай!

Принц походил на него только с затылка, но был так же молод и красив. Из белой лилии выглянула принцесса и спросила, что случилось. Герда заплакала и рассказала всю свою историю упомянув и о том, что сделали для неё вороны.

— Ах ты бедняжка! — сказали принц и принцесса, похвалили ворон, объявили, что ничуть не гневаются на них — только пусть они не делают этого впредь, — и захотели даже наградить их.

— Хотите быть вольными птицами? — спросила принцесса. — Или желаете занять должность придворных ворон, на полном содержании из кухонных остатков?

Ворон с вороной поклонились и попросили должности при дворе, — они подумали о старости и сказали:

— Хорошо ведь иметь верный кусок хлеба на старости лет!

Принц встал и уступил свою постель Герде; больше он пока ничего не мог для неё сделать. А она сложила ручонки и подумала: «Как добры все люди и животные!» — закрыла глазки и сладко заснула. Сны опять прилетели в спальню, но теперь они были похожи на божьих ангелов и везли на маленьких саночках Кая, который кивал Герде головою. Увы! Всё это было лишь во сне и исчезло, как только девочка проснулась.

На другой день её одели с ног до головы в шёлк и бархат и позволили ей оставаться во дворце, сколько она пожелает. Девочка могла жить да поживать тут припеваючи, но она прогостила всего несколько дней и стала просить, чтобы ей дали повозку с лошадью и пару башмаков, — она опять хотела пуститься разыскивать по белу свету своего названого братца.

Ей дали и башмаки, и муфту, и чудесное платье, а когда она простилась со всеми, к воротам подъехала золотая карета с сияющими, как звёзды, гербами принца и принцессы; у кучера, лакеев и форейторов — ей дали и форейторов — красовались на головах маленькие золотые короны. Принц и принцесса сами усадили Герду в карету и пожелали ей счастливого пути. Лесной ворон, который уже успел жениться, провожал девочку первые три мили и сидел в карете рядом с нею, — он не мог ехать к лошадям спиною. Ручная ворона сидела на воротах и хлопала крыльями. Она не поехала провожать Герду, потому что страдала головными болями с тех пор, как получила должность при дворе и слишком много ела. Карета битком была набита сахарными крендельками, а ящик под сиденьем — фруктами и пряниками.

— Прощай! Прощай! — закричали принц и принцесса.

Герда заплакала, ворона тоже. Так проехали они первые три мили. Тут простился с девочкой и ворон. Тяжёлое было расставание! Ворон взлетел на дерево и махал чёрными крыльями до тех пор, пока карета, сиявшая, как солнце, не скрылась из виду.

Маленькая разбойница

Вот Герда въехала в тёмный лес, но карета блестела, как солнце, и сразу бросилась в глаза разбойникам. Они не выдержали и налетели на неё с криками: «Золото! Золото!» Схватили лошадей под уздцы, убили маленьких форейторов, кучера и слуг и вытащили из кареты Герду.

— Ишь, какая славненькая, жирненькая. Орешками откормлена! — сказала старуха разбойница с длинной жёсткой бородой и мохнатыми, нависшими бровями. — Жирненькая, что твой барашек! Ну-ка, какова на вкус будет?

И она вытащила острый, сверкающий нож. Вот ужас!

— Ай! — закричала она вдруг: её укусила за ухо её собственная дочка, которая сидела у неё за спиной и была такая необузданная и своевольная, что любо!

— Ах ты дрянная девчонка! — закричала мать, но убить Герду не успела.

— Она будет играть со мной! — сказала маленькая разбойница. — Она отдаст мне свою муфту, своё хорошенькое платьице и будет спать со мной в моей постельке.

И девочка опять так укусила мать, что та подпрыгнула и завертелась на одном месте. Разбойники захохотали:

— Ишь, как скачет со своей девчонкой!

— Я хочу сесть в карету! — закричала маленькая разбойница и настояла на своём — она была ужасно избалована и упряма.

Они уселись с Гердой в карету и помчались по пням и по кочкам в чащу леса. Маленькая разбойница была ростом с Герду, но сильнее, шире в плечах и гораздо смуглее. Глаза у неё были совсем чёрные, но какие-то печальные. Она обняла Герду и сказала:

— Они тебя не убьют, пока я не рассержусь на тебя! Ты, верно, принцесса?

— Нет! — отвечала девочка и рассказала, что пришлось ей испытать и как она любит Кая.

Маленькая разбойница серьёзно поглядела на неё, слегка кивнула головой и сказала:

— Они тебя не убьют, даже если я рассержусь на тебя, — я лучше сама убью тебя!

И она отёрла слёзы Герде, а потом спрятала обе руки в её хорошенькую, мягкую и тёплую муфточку.

Вот карета остановилась: они въехали во двор разбойничьего замка. Он был весь в огромных трещинах; из них вылетали вороны и вороны; откуда-то выскочили огромные бульдоги и смотрели так свирепо, точно хотели всех съесть, но лаять не лаяли — это было запрещено.

Посреди огромной залы, с полуразвалившимися, покрытыми копотью стенами и каменным полом, пылал огонь; дым подымался к потолку и сам должен был искать себе выход; над огнём кипел в огромном котле суп, а на вертелах жарились зайцы и кролики.

— Ты будешь спать вместе со мной вот тут, возле моего маленького зверинца! — сказала Герде маленькая разбойница.

Девочек накормили, напоили, и они ушли в свой угол, где была постлана солома, накрытая коврами. Повыше сидело на жёрдочках больше сотни голубей; все они, казалось, спали, но, когда девочки подошли, слегка зашевелились.

Все мои! — сказала маленькая разбойница, схватила одного голубя за ноги и так тряхнула его, что тот забил крыльями. — На, поцелуй его! — крикнула она, ткнув голубя Герде прямо в лицо. — А вот тут сидят лесные плутишки! — продолжала она, указывая на двух голубей, сидевших в небольшом углублении в стене, за деревянною решёткой. — Эти двое — лесные плутишки! Их надо держать взаперти, не то живо улетят! А вот и мой милый старичина бяшка! — И девочка потянула за рога привязанного к стене северного оленя в блестящем медном ошейнике. — Его тоже нужно держать на привязи, иначе удерёт! Каждый вечер я щекочу его под шеей своим острым ножом — он смерть этого боится!

С этими словами маленькая разбойница вытащила из расщелины в стене длинный нож и провела им по шее оленя. Бедное животное забрыкалось, а девочка захохотала и потащила Герду к постели.

— Разве ты спишь с ножом? — спросила её Герда, покосившись на острый нож.

— Всегда! — отвечала маленькая разбойница. — Как знать, что может случиться! Но расскажи мне ещё раз о Кае и о том, как ты пустилась странствовать по белу свету!

Герда рассказала. Лесные голуби в клетке тихо — ворковали; другие голуби уже спали; маленькая разбойница обвила одною рукой шею Герды — в другой у неё был нож — и захрапела, но Герда не могла сомкнуть глаз, не зная, убьют её или оставят в живых. Разбойники сидели вокруг огня, пели песни и пили, а старуха разбойница кувыркалась. Страшно было глядеть на это бедной девочке.

Вдруг лесные голуби проворковали:

— Курр! Курр! Мы видели Кая! Белая курица несла на спине его санки, а он сидел в санях Снежной королевы. Они летели над лесом, когда мы, птенчики, ещё лежали в гнезде; она дохнула на нас, и все умерли, кроме нас двоих! Курр! Курр!

— Что вы говорите? — воскликнула Герда. — Куда же полетела Снежная королева?

— Она полетела, наверно, в Лапландию, — там ведь вечный снег и лёд! Спроси у северного оленя, что стоит тут на привязи!

— Да, там вечный снег и лёд, чудо как хорошо! — сказал северный олень. — Там прыгаешь себе на воле по бескрайним сверкающим ледяным равнинам! Там раскинут летний шатёр Снежной королевы, а постоянные её чертоги — у Северного полюса, на острове Шпицберген!

— О Кай, мой милый Кай! — вздохнула Герда.

— Лежи смирно! — сказала маленькая разбойница. — Не то я пырну тебя ножом!

Утром Герда рассказала ей, что слышала от лесных голубей. Маленькая разбойница серьёзно посмотрела на Герду, кивнула головой и сказала:

— Ну, так и быть!.. А ты знаешь, где Лапландия? — спросила она затем у северного оленя.

— Кому же и знать, как не мне! — отвечал олень, и глаза его заблестели. — Там я родился и вырос, там прыгал по снежным равнинам!

— Так слушай! — сказала Герде маленькая разбойница. — Видишь, все наши ушли; дома одна мать; немного погодя она хлебнёт из большой бутылки и вздремнёт — тогда я кое-что сделаю для тебя!

Тут девочка вскочила с постели, обняла мать, дёрнула её за бороду и сказала:

— Здравствуй, мой маленький козлик!

А мать надавала ей по носу щелчков, нос у девочки покраснел и посинел, но всё это делалось любя.

Потом, когда старуха хлебнула из своей бутылки и захрапела, маленькая разбойница подошла к северному оленю и сказала:

— Ещё долго-долго можно было бы потешаться над тобой! Уж больно ты бываешь уморительным, когда тебя щекочут острым ножом! Ну, да так и быть! Я отвяжу тебя и выпущу на волю. Ты можешь убежать в свою Лапландию, но должен за это отнести ко дворцу Снежной королевы вот эту девочку, — там её названый братец. Ты ведь, конечно, слышал, что она рассказывала? Она говорила довольно громко, а у тебя вечно ушки на макушке.

Северный олень подпрыгнул от радости. Маленькая разбойница посадила на него Герду, крепко привязала её, ради осторожности, и подсунула под неё мягкую подушечку, чтобы ей удобнее было сидеть.

— Так и быть, — сказала она затем, — возьми назад свои меховые сапожки — будет ведь холодно! А муфту уж я оставлю себе, больно она хороша! Но мёрзнуть я тебе не дам; вот огромные матушкины рукавицы, они дойдут тебе до самых локтей! Сунь в них руки! Ну вот, теперь руки у тебя, как у моей безобразной матушки!

Герда плакала от радости.

— Терпеть не могу, когда хнычут! — сказала маленькая разбойница. — Теперь тебе надо смотреть весело! Вот тебе ещё два хлеба и окорок! Что? Небось не будешь голодать!

И то и другое было привязано к оленю. Затем маленькая разбойница отворила дверь, заманила собак в дом, перерезала своим острым ножом верёвку, которой был привязан олень, и сказала ему:

— Ну, живо! Да береги смотри девчонку!

Герда протянула маленькой разбойнице обе руки в огромных рукавицах и попрощалась с нею. Северный олень пустился во всю прыть через пни и кочки, по лесу, по болотам и степям. Волки выли, вороны каркали, а небо вдруг зафукало и выбросило столбы огня.

— Вот моё родное северное сияние! — сказал олень. — Гляди, как горит!

Лапландка и финка

Олень остановился у жалкой избушки; крыша спускалась до самой земли, а дверь была такая низенькая, что людям приходилось проползать в неё на четвереньках. Дома была одна старуха лапландка, жарившая при свете жировой лампы рыбу. Северный олень рассказал лапландке всю историю Герды, но сначала рассказал свою собственную — она казалась ему гораздо важнее. Герда же так окоченела от холода, что и говорить не могла.

— Ах вы бедняги! — сказала лапландка. — Долгий же вам ещё предстоит путь! Придётся сделать сто миль с лишком, пока доберётесь до Финмарка, где Снежная королева живёт на даче и каждый вечер зажигает голубые бенгальские огни. Я напишу пару слов на сушёной треске — бумаги у меня нет, — а вы снесёте её финке, которая живёт в тех местах и лучше моего сумеет научить вас, что надо делать.

Когда Герда согрелась, поела и попила, лапландка написала пару слов на сушёной треске, велела Герде хорошенько беречь её, потом привязала девочку к спине оленя, и тот снова помчался. Небо опять фукало и выбрасывало столбы чудесного голубого пламени. Так добежал олень с Гердой и до Финмарка и постучался в дымовую трубу финки — у неё и дверей-то не было.

Ну и жара стояла в её жилье! Сама финка, низенькая грязная женщина, ходила полуголая. Живо стащила она с Герды всё платье, рукавицы и сапоги — иначе девочке было бы чересчур жарко, — положила оленю на голову кусок льда и затем принялась читать то, что было написано на сушёной треске. Она прочла все от слова до слова три раза, пока не заучила наизусть, и потом сунула треску в котёл — рыба ведь годилась в пищу, а у финки ничего даром не пропадало.

Тут олень рассказал сначала свою историю, а потом историю Герды. Финка мигала своими умными глазками, но не говорила ни слова.

— Ты такая мудрая женщина! — сказал олень. — Я знаю, что ты можешь связать одной ниткой все четыре ветра; когда шкипер развяжет один узел — подует попутный ветер, развяжет другой — погода разыграется, а развяжет третий и четвёртый — подымется такая буря, что поломает в щепки деревья. Не изготовишь ли ты для девочки такого питья, которое бы дало ей силу двенадцати богатырей? Тогда бы она одолела Снежную королеву!

— Силу двенадцати богатырей! — сказала финка. — Да, много в этом толку!

С этими словами она взяла с полки большой кожаный свиток и развернула его: на нём стояли какие-то удивительные письмена; финка принялась читать их и читала до того, что её пот прошиб.

Олень опять принялся просить за Герду, а сама Герда смотрела на финку такими умоляющими, полными слёз глазами, что та опять заморгала, отвела оленя в сторону и, меняя ему на голове лёд, шепнула:

— Кай в самом деле у Снежной королевы, но он вполне доволен и думает, что лучше ему нигде и быть не может. Причиной же всему осколки зеркала, что сидят у него в сердце и в глазу. Их надо удалить, иначе он никогда не будет человеком и Снежная королева сохранит над ним свою власть.

— Но не поможешь ли ты Герде как-нибудь уничтожить эту власть?

— Сильнее, чем она есть, я не могу её сделать. Не видишь разве, как велика её сила? Не видишь, что ей служат и люди и животные? Ведь она босая обошла полсвета! Не у нас занимать ей силу! Сила — в её милом, невинном детском сердечке. Если она сама не сможет проникнуть в чертоги Снежной королевы и извлечь из сердца Кая осколки, то мы и подавно ей не поможем! В двух милях отсюда начинается сад Снежной королевы. Отнеси туда девочку, спусти у большого куста, покрытого красными ягодами, и, не мешкая, возвращайся обратно!

С этими словами финка подсадила Герду на спину оленя, и тот бросился бежать со всех ног.

— Ай, я без тёплых сапог! Ай, я без рукавиц! — закричала Герда, очутившись на морозе.

Но олень не смел остановиться, пока не добежал до куста с красными ягодами; тут он спустил девочку, поцеловал её в самые губы, и из глаз его покатились крупные блестящие слёзы. Затем он стрелой пустился назад. Бедная девочка осталась одна-одинёшенька, на трескучем морозе, без башмаков, без рукавиц.

Она побежала вперёд что было мочи; навстречу ей нёсся целый полк снежных хлопьев, но они не падали с неба — небо было совсем ясное, и на нём пылало северное сияние, — нет, они бежали по земле прямо на Герду и, по мере приближения, становились всё крупнее и крупнее. Герда вспомнила большие красивые хлопья под зажигательным стеклом, но эти были куда больше, страшнее, самых удивительных видов и форм и все живые. Это были передовые отряды войска Снежной королевы. Одни напоминали собой больших безобразных ежей, другие — стоголовых змей, третьи — толстых медвежат с взъерошенною шерстью. Но все они одинаково сверкали белизной, все были живыми снежными хлопьями.

Герда начала читать «Отче наш»; было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось в густой туман. Туман этот всё сгущался и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие, светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на головах и копьями и щитами в руках. Число их всё прибывало, и когда Герда окончила молитву, вокруг неё образовался уже целый легион. Ангелы приняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок. Герда могла теперь смело идти вперёд; ангелы гладили её руки и ноги, и ей не было уже так холодно. Наконец девочка добралась до чертогов Снежной королевы.

Посмотрим же, что делал в это время Кай. Он и не думал о Герде, а уж меньше всего о том, что она стоит перед замком.

Что происходило в чертогах Снежной королевы и что случилось потом

Стены чертогов Снежной королевы намела метель, окна и двери проделали буйные ветры. Сотни огромных, освещённых северным сиянием зал тянулись одна за другой; самая большая простиралась на много-много миль. Как холодно, как пустынно было в этих белых, ярко сверкающих чертогах! Веселье никогда и не заглядывало сюда! Хоть бы редкий раз устроилась бы здесь медвежья вечеринка с танцами под музыку бури, в которых могли бы отличиться грацией и умением ходить на задних лапах белые медведи, или составилась партия в карты с ссорами и дракой, или, наконец, сошлись на беседу за чашкой кофе беленькие кумушки лисички — нет, никогда этого не случалось! Холодно, пустынно, мертво! Северное сияние вспыхивало и горело так правильно, что можно было с точностью рассчитать, в какую минуту свет усилится и в какую ослабеет. Посреди самой большой пустынней снежной залы находилось замёрзшее озеро. Лёд треснул на нём на тысячи кусков, ровных и правильных на диво. Посреди озера стоял трон Снежной королевы; на нём она восседала, когда бывала дома, говоря, что сидит на зеркале разума; по её мнению, это было единственное и лучшее зеркало в мире.

Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого, — поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самое сердце его стало куском льда. Кай возился с плоскими остроконечными льдинами, укладывая их на всевозможные лады. Есть ведь такая игра — складывание фигур из деревянных дощечек, которая называется «китайскою головоломкою». Кай тоже складывал разные затейливые фигуры из льдин, и это называлось «ледяной игрой разума». В его глазах эти фигуры были чудом искусства, а складывание их — занятием первой важности. Это происходило оттого, что в глазу у него сидел осколок волшебного зеркала! Он складывал из льдин и целые слова, но никак не мог сложить того, что ему особенно хотелось, — слово «вечность». Снежная королева сказала ему: «Если ты сложишь это слово, ты будешь сам себе господин, и я подарю тебе весь свет и пару новых коньков». Но он никак не мог его сложить.

— Теперь я полечу в тёплые края! — сказала Снежная королева. — Загляну в чёрные котлы!

Котлами она называла кратеры огнедышащих гор — Везувия и Этны.

И она улетела, а Кай остался один в необозримой пустынной зале, смотрел на льдины и всё думал, думал, так что в голове у него трещало. Он сидел на одном месте — такой бледный, неподвижный, словно неживой. Можно было подумать, что он замёрз.

В это-то время в огромные ворота, проделанные буйными ветрами, входила Герда. Она прочла вечернюю молитву, и ветры улеглись, точно заснули. Она свободно вошла в огромную пустынную ледяную залу и увидела Кая. Девочка сейчас же узнала его, бросилась ему на шею, крепко обняла его и воскликнула:

— Кай, милый мой Кай! Наконец-то я нашла тебя!

Но он сидел всё такой же неподвижный и холодный. Тогда Герда заплакала; горячие слёзы её упали ему на грудь, проникли в сердце, растопили его ледяную кору и расплавили осколок. Кай взглянул на Герду, а она запела:

Розы цветут… Красота, красота!

Скоро узрим мы младенца Христа.

Кай вдруг залился слезами и плакал так долго и так сильно, что осколок вытек из глаза вместе со слезами. Тогда он узнал Герду и очень обрадовался.

— Герда! Милая моя Герда!.. Где же это ты была так долго? Где был я сам? — И он оглянулся вокруг. — Как здесь холодно, пустынно!

И он крепко прижался к Герде. Она смеялась и плакала от радости. Да, радость была такая, что даже льдины пустились в пляс, а когда устали, улеглись и составили то самое слово, которое задала сложить Каю Снежная королева; сложив его, он мог сделаться сам себе господином, да ещё получить от неё в дар весь свет и пару новых коньков.

Герда поцеловала Кая в обе щеки, и они опять зацвели розами, поцеловала его в глаза, и они заблистали, как её глаза; поцеловала его руки и ноги, и он опять стал бодрым и здоровым.

Снежная королева могла вернуться когда угодно, — его вольная лежала тут, написанная блестящими ледяными буквами.

Кай с Гердой рука об руку вышли из пустынных ледяных чертогов; они шли и говорили о бабушке, о своих розах, и на пути их стихали буйные ветры, проглядывало солнышко. Когда же они дошли до куста с красными ягодами, там уже ждал их северный олень. Он привёл с собою молодую оленью матку, вымя её было полно молока; она напоила им Кая и Герду и поцеловала их прямо в губы. Затем Кай и Герда отправились сначала к финке, отогрелись у неё и узнали дорогу домой, а потом к лапландке; та сшила им новое платье, починила свои сани и поехала их провожать.

Оленья парочка тоже провожала молодых путников вплоть до самой границы Лапландии, где уже пробивалась первая зелень. Тут Кай и Герда простились с оленями и с лапландкой.

— Счастливого пути! — крикнули им провожатые.

Вот перед ними и лес. Запели первые птички, деревья покрылись зелёными почками. Из леса навстречу путникам выехала верхом на великолепной лошади молодая девушка в ярко-красной шапочке и с пистолетом за поясом. Герда сразу узнала и лошадь — она была когда-то впряжена в золотую карету — и девушку. Это была маленькая разбойница; ей наскучило жить дома, и она захотела побывать на севере, а если там не понравится — и в других местах. Она тоже узнала Герду. Вот была радость!

— Ишь ты бродяга! — сказала она Каю. — Хотела бы я знать, стоишь ли ты того, чтобы за тобой бегали на край света!

Но Герда потрепала её по щеке и спросила о принце и принцессе.

— Они уехали в чужие края! — отвечала молодая разбойница.

— А ворон с вороной? — спросила Герда.

— Лесной ворон умер; ручная ворона осталась вдовой, ходит с чёрной шерстинкой на ножке и жалуется на судьбу. Но всё это пустяки, а ты вот расскажи-ка лучше, что с тобой было и как ты нашла его.

Герда и Кай рассказали ей обо всём.

— Ну, вот и сказке конец! — сказала молодая разбойница, пожала им руки и обещала навестить их, если когда-нибудь заедет в их город. Затем она отправилась своей дорогой, а Кай и Герда своей. Они шли, и на их дороге расцветали весенние цветы, зеленела травка. Вот раздался колокольный звон, и они узнали колокольни своего родного городка. Они поднялись по знакомой лестнице и вошли в комнату, где всё было по-старому: так же тикали часы, так же двигалась часовая стрелка. Но, проходя в низенькую дверь, они заметили, что успели за это время сделаться взрослыми людьми. Цветущие розовые кусты заглядывали с крыши в открытое окошко; тут же стояли их детские стульчики. Кай с Гердой сели каждый на свой и взяли друг друга за руки. Холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы было забыто ими, как тяжёлый сон. Бабушка сидела на солнышке и громко читала Евангелие: «Если не будете как дети, не войдёте в царствие небесное!»

Кай и Герда взглянули друг на друга и тут только поняли смысл старого псалма:

Розы цветут… Красота, красота!

Скоро узрим мы младенца Христа.

Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло тёплое, благодатное лето!

Андерсен Г. Х.

Снежная Королева

(по пьесе Е.Шварца «Снежная Королева».)

Занавес закрыт. Начинает звучать «Песня о сказке». На сцену выходит человек с небольшим мешком за спиной.

СКАЗОЧНИК – Ну вот, открыв в неведомое двери,

Как говорится, будем в сказку вхожи.

Конечно, можно верить и не верить,

Что сказка в жизни как-то нам поможет.

А вдруг поможет? Сказка добрый друг.

Вот мы и понадеемся на «вдруг».

Я – голос сказки. Ведь каждая сказка имеет свой голос, иначе, кто бы вам сказал: «Жили- были двадцать пять оловянных солдатиков, и все они были от одной матери старой оловянной ложки…»? Нет, нет, голос сказки совершенно необходим. Необходим для того, чтобы сказка хотя бы началась. Да, самое главное я забыл – мне прискучило все рассказывать и рассказывать. Сегодня я буду показывать сказку и сам участвовать во всех приключениях. Как же так? А очень просто – моя сказка и я в ней хозяин. И когда мы дойдем до конца, будем знать больше, чем знаем сейчас. (уходит )

Открывается занавес. На сцене просто обставленная комната. Окно с морозным узором. На подоконнике горшок с цветущей розой. Выбегают дети. Играют в догонялки.

КАЙ – Не догонишь, не догонишь!

ГЕРДА – Кай, давай, как будто, я тебя уже догнала!

КАЙ – Ну ладно!

ГЕРДА – Кай, мы забыли полить наши розы.

КАЙ – На улице зима, а у нас цветут розы. Разве это не чудо?

ГЕРДА – Нет, в доме, где царит любовь, всегда хорошо цветут цветы.

КАЙ – Стой!

ГЕРДА – Что такое?

КАЙ – Ступеньки скрипят…

ГЕРДА – Погоди, погоди.… Да!

КАЙ – И как весело они скрипят! Когда соседка шла жаловаться: «Ваш Кай разбил снежком окно» -, они скрипели вовсе не так.

ГЕРДА – Да уж! Тогда они ворчали, как собаки.

КАЙ – А теперь, когда идет наша бабушка…

ГЕРДА – …ступеньки поскрипывают, словно скрипочки…

КАЙ – Ну бабушка, ну скорей же!

ГЕРДА – Не надо её торопить, Кай, ведь мы живем под самой крышей, а она уже старенькая.

КАЙ – Уже чайник зашумел! (обжигает руку )

ГЕРДА – Уже чайник закипел (жалеет Кая )

КАЙ – Герда, ну давай напугаем её.

ГЕРДА – Что опять?

КАЙ – Ну в последний раз, пожалуйста, она будет нас звать, а ты не отзывайся

ГЕРДА – Как будто в первый раз. (убегает за кулисы )

БАБУШКА – (зовет из -за кулис ) – Кай, Герда! (входит в комнату ) Кай, Герда опять спрятались шалунишки! А я принесла печенья, думала будем пить чай.

Дети не отзываются. Бабушка садится на стул и начинает вязать. Кай и Герда выбегают с радостным криком.

ГЕРДА – Бабушка наконец-то ты пришла!

КАЙ – Бабушка, а ты очень устала?

БАБУШКА – Кай, сегодня я помыла полы в четырех домах, перестирала белье в пяти. Да, я очень устала.

КАЙ – Ну, может быть, ты все-таки расскажешь нам сказку. Ну, хотя бы, совсем маленькую.

БАБУШКА – Хорошо, ведь вы мои любимые внуки.

Было это давным- давно. Моя мама, также как и я, уходила работать к чужим людям. Однажды вечером она запаздывала домой. Сначала я ждала её терпеливо, но когда догорела и погасла свечка, мне стало совсем не весело. Я оделась потихоньку, замотала шею шарфом и выбежала на улицу. На улице было тихо – тихо, так тихо, как бывает только зимой. Я присела на ступеньки и стала ждать. И вдруг – как засвистит ветер, как полетит снег! Казалось, что он падает не только с неба, а летит от стен, с земли, отовсюду. Одна снежинка стала расти, расти, и превратилась в прекрасную женщину, одетую во все белое. «Вы кто?» крикнула я. «Я Снежная Королева» - ответила женщина. «Хочешь я заберу тебя к себе? Поцелуй меня!».

Сильный шум вьюги.

ГЕРДА – Мне страшно.

БАБУШКА – Не бойтесь дети. Это просто ветер.

В комнату входит женщина, одетая во все белое.

ЖЕНЩИНА – Простите, я стучала, но меня никто не слышал.

ГЕРДА – Бабушка сказала, что это ветер.

ЖЕНЩИНА – Я испугала вас?

КАЙ – Ну вот, ни капельки.

ЖЕНЩИНА – Я очень рада этому. Ты смелый мальчик. Здравствуйте, господа!

БАБУШКА – Здравствуйте, госпожа…

ЖЕНЩИНА – Называйте меня баронессой.

БАБУШКА – Здравствуйте, госпожа баронесса. Садитесь, пожалуйста.

ЖЕНЩИНА – Благодарю вас. (садится ). Я пришла к вам по делу. Мне рассказывали о вас. Говорят, что вы очень хорошая женщина, работающая, честная, добрая, но бедная.

БАБУШКА – Не угодно ли чаю, госпожа баронесса?

ЖЕНЩИНА – Нет, ни за что! Ведь он горячий. Мне говорили, что, несмотря на свою бедность, вы держите приёмыша.

КАЙ – Я не приемыш!

БАБУШКА – Он говорит правду, госпожа баронесса.

ЖЕНЩИНА – Но мне говорили так: девочка ваша внучка, а мальчик.

БАБУШКА – Да, мальчик не внук мне, но ему не было и года, когда родители его умерли. Он такой же родной мне, как моя единственная внучка…

ЖЕНЩИНА – Эти чувства делают вам честь. Но вы старая и можете умереть.

КАЙ – Бабушка не старая!

ГЕРДА – Бабушка не может умереть!

ЖЕНЩИНА – Тише! Когда я говорю, все должны умолкнуть. И так я беру у вас мальчишку. Я одинока, богата, детей у меня нет – этот мальчик будет у меня место сына. Это выгодно нам всем.

КАЙ – Бабушка, бабушка, не отдавай меня. Я не люблю её, я тебя люблю! Если тебе трудно, я тоже буду зарабатывать – газеты продавать, носить воду – ведь за все это платят, бабушка. А когда ты совсем состаришься, я куплю тебе мягкое кресло, очки и интересные книжки. Не отдавай, меня, бабушка!

ГЕРДА – Не отдавай его, пожалуйста!

БАБУШКА – Да вы что, дети! Я, конечно, ни за что не отдам его.

КАЙ – Вы слышите?

ЖЕНЬЩИНА – Не надо так спешить. Подумай Кай. Ты будешь жить во дворце, мальчик. Сотни верных слуг будут повиноваться каждому твоему слову. Там…

КАЙ – Там не будет Герды, там не будет Бабушки, я не пойду к вам.

ГЕРДА – Молодец.

ЖЕНЬЩИНА – Молчите (Делает повелительный жест рукой )

БАБУШКА – Простите, баронесса, но будет так, как сказал мальчик.

ЖЕНЬЩИНА – Ну что же! Эти чувства делают вам честь. Оставайся здесь мальчик, если ты этого так хочешь. Но поцелуй меня на прощание.

КАЙ – Нет, я не хочу.

ЖЕНЬЩИНА – А я думала ты смелый мальчик, я ты, оказывается, трус.

КАЙ – Я вовсе не трус.

ЖЕНЬЩИНА – Так поцелуй же меня.

ГЕРДА – Не надо, Кай!

Кай целует протянутую руку. Женщина громко смеется и уходит. Кай начинает хохотать.

КАЙ – Смотрите, какие гадкие у нас розы! Как смешно ходит наша бабушка. Это не бабушка, это просто утка какая-то (передразнивает походку )

ГЕРДА – Кай, Кай!

КАЙ – Если ты заревешь, я дерну тебя за косу.

БАБУШКА – Кай, я не узнаю тебя.

КАЙ – Ах, как вы все мне надоели. Да оно и понятно, живем втроем в такой конуре…

БАБУШКА – Кай, что с тобой?

ГЕРДА – Бабушка! Это была она, Снежная Королева, А он поцеловал её и теперь его сердце превратится в лед.

БАБУШКА – Дети, ложитесь спать! Уже поздно, вы начинаете капризничать.

ГЕРДА – Я не пойду спать, пока не узнаю, что с ним.

КАЙ – А я пойду! Какая ты некрасивая, когда плачешь.

ГЕРДА – Бабушка!

БАБУШКА – Спать, спать, спать.

Свист и вой метели за окном усиливаются. Занавес закрывается. Перед занавесом лежит камень. Герда, очень утомленная, медленно выходит на сцену. Опускается на камень.

ГЕРДА – Как же давно я иду. Как же давно я ищу самого лучшего мальчишку на свете - моего Кая. Мы жили так дружно – я, он и наша бабушка. Но однажды, это было прошлой зимой, он взял санки и ушел на городскую площадь. Он привязал свои санки к большим саням. Мальчишки часто так делают, чтобы прокатиться побыстрее. В больших санях сидел человек, одетый во все белое. Как только Кай привязал свои санки к саням, человек ударил по коням, кони рванулись и санки за ними и больше никто, никогда не видел моего Кая.(плачет ). Какой приятный аромат. Наверное, где-то поблизости цветник. Может быть, там знают, где Кай. (убегает ).

На сцену в танце выходят цветы.

Я больше так не могу. Танцуем, благоухаем, а толку все равно нет. Надоело!

Да, дорога заброшена, и никто по ней не ходит с самого начала лета.

и лето выдалось сухое и жаркое. Земля такая твердая, что моим корням нечем дышать.

вечно ты думаешь только о себе! Можно подумать, что вокруг нас рыхлят целыми днями.

И еще в жару невероятно плодятся насекомые! Просто ужас.

Опять насекомые. Ой, по мне ползают мерзкие жуки!

Если так будет продолжаться, мы долго не протянем. Высохнем и все дела.

И осталось нам не так уж много, если не пойдет дождь…

Или мы не очаруем какого-нибудь прохожего и не заставим его ухаживать за нами.

Что? Я умираю?

Не я, а мы, думаешь только о себе.

Как же так? Ведь мы самые красивые цветы во всей округе.

У нас самый сладкий аромат.

Все пчелы так говорят.

Д, но нам нужен рыхлитель, поливатель и насекомоубиватель!

Нет таких слов.

Есть!

Нет.

Есть.

Тише! Сюда кто-то идет.

Поднимаются и принимают красивые позы. Из-за кулис появляется крапива.

1 – За, что?

2 – Ты мне на прошлой неделе проиграл щелбан и сегодня снова.

1 – Можно я отыграюсь? Ну, пожалуйста!

2 – Ладно, но только не мухлевать.

Раздают карты. Начинают играть.

ЦВЕТЫ – Фу, крапива!

Крапива, расположившись на авансцене, начинает играть в карты. На сцену выходит Герда.

ГЕРДА – (осматриваясь ) – Какие красивые цветы! Крапива…

ЦВЕТЫ – (переглядываясь ) – Охмурим! Одурманим! Служить заставим!

На фоне музыкальной темы «перекидывают» Герду друг другу. Колдуют над ней.

ЦВЕТЫ – Отныне ты наша рабыня. Служи нам! (дают Герде лейку ) Отлично сработанно, теперь можно и поспать! (засыпают ).

Герда ходит между цветами, механически поливая их. Её лицо не выражает никаких эмоций.

КРАПИВА 1 – Мерзкие цветочки, опять нашли себе новую жертву.

КРАПИВА 2 – И как тебе нравится наш цветник?

КРАПИВА 1 – Бедная, бедная девочка. Теперь ты обречена, всю жизнь поливать, рыхлить и вдыхать этот упоительный аромат.

ГЕРДА – Да, упоительный.

КРАПИВА 2 – И никто не сможет помочь тебе – эта дорога давно заброшена и по ней никто не ходит.

ГЕРДА – Никто не ходит.

КРАПИВА 1 – И куда же ты шла по этой дороге, девочка?

ГЕРДА – Не помню.

КРАПИВА 2 – Ты что-то говорила о Снежной королеве, бабушке, и мальчишке по имени Кай.

ГЕРДА – Кай. Не помню.

КРАПИВА 1 – Надо помочь девочке. (шепчутся ).

КРАПИВА 2 – Сейчас тебе будет больно. Мы тебя обожжем.

КРАПИВА 1 – Но зато чары цветов развеются, и ты будешь свободна.

Хватают Герду за руки. Она вскрикивает и осматривается по сторонам, словно после сна.

КРАПИВА – Беги! Спасайся! (загораживают Герду и не дают цветам её схватить ).

Занавес. Из-за занавеса выглядывает ворон. Убедившись, что сцена пуста, важно выходит.

ВОРОН – Клара! Клара! Я люблю вас Клара!

ГЕРДА – Теперь-то я понимаю, что такое одна. Никто не просит тебя: «Герда, хочешь есть? Герда, почему ты сегодня такая грустная!» когда встречаешь людей, то все-таки легче. Они расспросят, поговорят, а иногда накормят даже. А эти места такие безлюдные. Иду я самого рассвета, и никого ещё не встретила.

ВОРОН – (выглядывая ) – Здравствуйте, барышня!

ГЕРДА – Здравствуйте, сударь.

ВОРОН – Простите, но вы не швырнете в меня палкой?

ГЕРДА – О, что вы, конечно нет!

ВОРОН – Приятно слышать. А камнем?

ГЕРДА – Что вы, сударь!

ВОРОН – А кирпичом?

ГЕРДА – Нет, нет, уверяю вас.

ВОРОН – Позвольте почтительнейше поблагодарить вас за вашу удивительную учтивость. Красиво я говорю?

ГЕРДА – Очень, сударь.

ВОРОН – Это оттого, что я вырос в парке королевского дворца. Я почти придворный ворон. А моя невеста – настоящая придворная ворона. Она питается объедками королевской кухни. Но, простите, вы чем-то огорчены. Говорите, я добрый ворон. Может быть, я смогу помочь вам.

ГЕРДА – Если бы вы помогли мне найти одного мальчика.

ВОРОН – Мальчика? Это интересно, крайне интересно.

ГЕРДА –Понимаете, я ищу мальчика с которым вместе выросла. Его зовут…

ВОРОН – (перебивает ) – Кай! А вас зовут Герда.

ГЕРДА – Да, меня зовут Герда, но откуда вы все это знаете?

ВОРОН – Наша дальняя родственница – сорока, большая сплетница. Все новости она приносит нам на хвосте. Так мы узнали и вашу историю.

ГЕРДА – Так значит, вы знаете, где Кай. Ну, говорите же! Почему вы молчите?

ВОРОН – Сорок вечеров подряд мы рядили и судили, гадали и думали – где же Кай? Но так и не додумались.

ГЕРДА – Вот и мы тоже. Целую зиму мы ждали Кая. А весной я ушла его искать. Бабушка спала ещё. Я поцеловала её на прощание и вот ищу. Бедная бабушка, она, наверное, там скучает одна.

ВОРОН – Да, сорока рассказывала, что ваша бабушка крайне, крайне горюет…. Страшно тоскует!

ГЕРДА – А я столько времени потеряла напрасно. Вот уже целое лето все ищу его, ищу, и никто не знает, где он.

ВОРОН – Тише!

ГЕРДА – Что такое?

ВОРОН – Дайте-ка мне послушать! Да это летит сюда она. Дорогая Герда. Разрешите представить вам, мою невесту, настоящую придворную ворону.

Из-за кулис с криком: «Спасите, помогите!» вылетает взъерошенная ворона.

ВОРОНА – Здравствуй, Карл!

ВОРОН – Здравствуй, Клара!

ВОРОНА – Здравствуй, Карл!

ВОРОН – (недоуменно ) – Здравствуй, Клара.

ВОРОНА – Сейчас ты раскроешь клюв, Карл. Кай нашелся!

ГЕРДА – Где он? Что с ним? Он жив?

ВОРОНА – Ой, кто это?

ВОРОН – Дорогая Клара, позволь представить тебе – эту девочку зовут Герда.

ВОРОНА – Герда? Вот чудеса. Здравствуй Герда.

ГЕРДА – Не мучайте меня, скажите, где Кай.

ВОРОНА – Месяц назад принцесса, дочь короля, пришла к королю и сказала: «Папа мне не с кем играть…»

ГЕРДА – Простите, что я вас перебиваю, но зачем вы рассказываете мне о королевской дочери?

ВОРОН – Но дорогая Герда, иначе вы ничего не поймете.

ВОРОНА – Мне не с кем играть,- Сказала дочь короля. Подруги нарочно проигрывают мне в шашки, поддаются в пятнашки. Я умру от тоски.

ВОРОН – Ну, ладно-, сказал король – Я выдам тебя замуж.

ВОРОНА – Устроим смотр женихов. Все пугались заходя во дворец. Но один мальчик ни капельки не испугался.

ГЕРДА – (радостно ) – Это был Кай?

ВОРОН – Да, это был он.

ВОРОНА – Все другие молчали от страха как рыбы, а он так разумно разговаривал с принцессой.

ГЕРДА – Еще бы! Кай очень умный. Он знает сложение, вычитание, умножение, и даже дроби!

ВОРОН – И вот принцесса выбрала его, и они сыграли свадьбу.

ГЕРДА – Вы уверены, что это Кай? Ведь он совсем мальчик!

ВОРОНА – Принцесса тоже маленькая девочка. Но ведь принцессы могут выходить замуж, когда им вздумается.

ГЕРДА – Ну, так идемте же скорее во дворец!

ВОРОНА – Боюсь, что вас не пустят туда. Ведь это все-таки королевский дворец, а вы простая девчонка. Но вы покорили моё сердце. Идемте. Я знаю все ходы и переходы дворца.

ВОРОН – Утром мы проберемся туда (уходят )

Смена декораций. На сцене нарядная, богатая комната королевского дворца. Вбегают Принц и Принцесса. Они играют в лошадки.

ПРИНЦ – (останавливаясь ) – Ну хватит, мне надоело быть лошадью. Давай играть в другую игру.

ПРИНЦЕССА – В прятки?

ПРИНЦ – Можно. Ты будешь прятаться. Я считаю до ста. (отворачивается и считает).

Принцесса бегает по комнате, ищет место, где спрятаться. Отдергивает драпировку, взвизгивает и отскакивает.

ПРИНЦ – Что? Крыса?

ПРИНЦЕССА – Хуже, гораздо хуже. Там девочка и две вороны.

ПРИНЦ – Глупости, сейчас я посмотрю.

ПРИНЦЕССА – Нет, нет, это, наверное, какие-нибудь призраки.

ПРИНЦ – Глупости! (идет к занавеске )

Герда, вытирая слезы, выходит к нему навстречу. За нею, все время, кланяясь, ворона.

ПРИНЦ – Как ты попала сюда, девочка?

ПРИНЦЕССА – Почему ты пряталась от нас?

ГЕРДА – Я давно бы вышла, но я заплакала. А я очень не люблю, когда видят, как я плачу. Я вовсе не плакса, поверьте мне!

ПРИНЦ – Мы верим, верим. Ну, девочка, рассказывай, что случилось. Ты не думай, я ведь тоже мальчик, как мальчик. Я пастух из деревни. Я попал в принцы только потому, что ничего не боюсь… Эльза, да поговори же ты с ней ласково.

ПРИНЦЕССА – (торжественно ) – Любезная подданная!

ПРИНЦ – Зачем ты говоришь по-королевски?

ПРИНЦЕССА – Прости, я нечаянно… Девочка, миленькая, будь так добра, расскажи нам, что с тобой.

ГЕРДА – Ах, в той занавеске, за которой я пряталась, есть дырочка.

ПРИНЦ – Ну и что?

ГЕРДА – И в эту дырочку я увидела ваше лицо, принц.

ПРИНЦЕССА – И вот по этому ты заплакала?

ГЕРДА – Да, вы конечно очень похожи, но вы не Кай.

ПРИНЦ – Конечно, нет. Меня зовут Клаус. Откуда ты взяла, что я Кай?

ВОРОНА – Я сама слышала, как принцесса называла вас Кай.

ПРИНЦ – Когда это было?

ПРИНЦЕССА – После обеда. Помнишь? Сначала мы играли в дочки-матери. Я была дочка, а ты – мама. Потом в волка и семерых козлят. Ты был семеро козлят и поднял такой шум, что мой отец свалился с кровати. После этого нас попросили играть потише. И я рассказала историю Герды и Кая, которую рассказывала в кухне ворона. И мы стали играть в Герду и Кая. И я называла тебя Кай.

ПРИНЦ – Так кто же ты, девочка?

ГЕРДА – Ах принц, ведь я Герда.

ПРИНЦ – Вот ведь обидно, действительно. Эльза, мы должны помочь Герде.

ПРИНЦЕССА – А давай пожалуем ей голубую ленту через плечо с бантами и колокольчиками!

ПРИНЦ – Это ей никак не поможет. Ты в какую сторону сейчас пойдешь, Герда?

ГЕРДА – На север. Я боюсь, что Кая унесла Снежная Королева.

ПРИНЦ – Ты думаешь идти к самой Снежной Королеве? Но ведь это очень далеко.

ГЕРДА – Что ж поделаешь!

ПРИНЦ – Я знаю как быть. Мы дадим Герде карету.

ВОРОНА – Карету? Очень хорошо!

ПРИНЦ – И четверку вороных коней.

ВОРОНА – Вороных? Прекрасно! Прекрасно!

ПРИНЦ – А ты, Эльза, дашь Герде шубу, муфту, что бы она не замерзла в дороге.

ПРИНЦЕССА – Пожалуйста, мне не жалко. У меня четыреста восемьдесят девять шуб.

ПРИНЦ – (вороне ) – Идемте, велим подготовить карету.

ПРИНЦЕССА – А мы пойдем выбирать шубу. Карета должна быть золотая!

Занавес. Выходит Сказочник.

СКАЗОЧНИК – Все идет отлично! Герда едет в карете на четверке вороных, и бедный мальчик будет спасен. Правда, карета, к сожалению золотая, а золото - очень тяжелая вещь. Поэтому кони везут карету медленно. Но зато я догнал её. Девочка спит, а я не удержался и побежал вперед пешком. Хоть и поздняя осень уже, но небо чистое, сухо. Дорога идет лесом. Те птицы, которые опасаются простуды, давно улетели на юг, но как весело, как бодро насвистывают те, что не боятся прохлады. Прислушайтесь! Мне хочется, чтобы и вы услышали птиц. Слышите?

Раздается пронзительный свист. Вдали ему отвечает другой.

Что такое? Да это совсем не птицы. Раздается зловещий, далекий хохот, улюлюканье, крик. Разбойники! А карета едет без всякой охраны. Надо спасать Герду.(убегает).

На сцену выходит ватага разбойников. Ширмы открываются. Разбойники лениво располагаются на привале. На авансцену выходит женщина. Окидывает зорким, подозрительным взглядом. Свистит в свисток. Разбойники «подпрыгивают» от неожиданности.

АТАМАНША – Где мое рукоделие?

Разбойники показывают в разные стороны: «Там!».

АТАМАНША – (доставая кинжал ) – Повторяю – где мое рукоделие.

Разбойники выносят пяльцы и нитки и усаживаются кушать.

Вводят человека (сказочника) с завязанными глазами.

АТАМАНША – Снимите с него платок.

РАЗБОЙНИК – Прошу.

АТАМАНША – Чего тебе надо?

СКАЗОЧНИК – Здравствуйте сударыня. Мне нужно видеть атамана разбойников.

АТАМАНША – Это я.

СКАЗОЧНИК – Вы?

АТАМАНША – Да, после того, как умер от простуды мой муж, дело в свои руки взяла я. Чего ты хочешь?

СКАЗОЧНИК – Я хочу сказать вам несколько слов по секрету.

АТАМАНША – Иоганесс, вон! И не подслушивай, а то я тебя застрелю!

РАЗБОЙНИК – Ну, что вы, атаманша!

АТАМАНША – Валяйте!

СКАЗОЧНИК – Скоро по дороге поедет золотая карета, запряженная четверкой вороных коней.

АТАМАНША – Кто в карете?

СКАЗОЧНИК – Девчонка!

АТАМАНША – Охрана есть?

СКАЗОЧНИК – Нет!

АТАМАНША – Какую долю добычи вы хотите?

СКАЗОЧНИК – Только девчонку. Она нищая, вам не дадут за неё выкуп.

АТАМАНША – Ладно, иди, поешь. Где моя подзорная труба?

Разбойники указывают в разные стороны. Атаманша уходит за кулисы. Танец разбойников.

АТАМАНША – (выходит ) – Карета едет по лесу и вся так и сияет. Золото!

РАЗБОЙНИКИ – Золото!

АТАМАНША – Стройся!

Разбойники неуклюже строятся. Видно, что занятие это для них не привычно.

АТАМАНША – Новенький остается в лагере, остальные за мной!

СКАЗОЧНИК – Возьмите меня! В бою я зверь!

АТАМАНША – Боя не будет! Ведь там одна девчонка.

СКАЗОЧНИК – С детства ненавижу детей! Держал бы всех детей в клетке, пока они не вырастут.

АТАМАНША – Остынь! Иоганесс! Нужно оставить кого-то в лагере.

ИОГАНЕСС – Никто не останется, атаманша. Как только, разбойники услышали про золото, они прямо обезумели.

АТАМАНША – Хорошо! Идем все!

Уходят за кулисы. Выходит маленькая разбойница.

М.РАЗБОЙНИЦА – Эй, кто-нибудь! А, опять грабеж! (заглядывает в котел ). Обжоры, оставили на самом дне. Только вымазалась. Опять придется мыть руки. (уходит ).

Выходит банда разбойников с атаманшей. Вталкивает Герду. Она падает. Разбойники смеются.

СКАЗОЧНИК – Атаманша, напоминаю наши условия. Отдай мне девчонку!

АТАМАНША – Да забирай, кому она нужна…

ГЕРДА – Подождите, милые разбойники, подождите минуточку.

Хохот

Я вам вот, что хотела сказать, разбойники. Возьмите мою шубу, муфту, а меня отпустите, и я пойду своей дорогой.

Хохот

Разбойники, я ведь ничего смешного не сказала. Взрослые частосмеются неизвестно почему. Когда хочешь очень хорошо говорить, то, как нарочно, мысли путаются в голове и все нужные слова разбегаются. Ведь есть же на свете слова, от которых даже разбойники становятся добрее…

Хохот

РАЗБОЙНИК – Да, есть такие слова, от которых даже разбойники добреют. Это: «Возьмите десять тысяч талеров выкупа».

Хохот

ГЕРДА – Отпустите меня. Ведь я маленькая девочка, я уйду потихоньку, как мышка, вы даже не заметите. Без меня погибнет Кай – он очень хороший мальчик. Поймите меня! Ведь есть же у вас друзья!

РАЗБОЙНИК – Ты надоела мне, девчонка. Мы люди серьезные, деловые, у нас нет ни друзей, ни жен, ни семьи. Жизнь научила нас, что единственный верный друг – золото!

Хохот

СКАЗОЧНИК – Она моя, отдайте мне девчонку.

Герда вырывается и падает на пол. Входит М. Разбойница.

АТАМАНША – Здравствуй, дочь!

М.РАЗБОЙНИЦА – Здравствуй, мать!

АТАМАНША – Здравствуй, козочка!

М .РАЗБОЙНИЦА – Здравствуй, коза!

АТАМАНША – Как поохотилась, дочь?

М.РАЗБОЙНИЦА – Отлично, мать. Подстрелила зайца, а ты?

АТАМАНША – Добыла золотую карету, четверку вороных коней и маленькую девочку.

М .РАЗБОЙНИЦА – Девочку? Правда! Молодец мать! Я беру девочку себе.

СКАЗОЧНИК – Я протестую.

М.РАЗБОЙНИЦА – А это, что еще за старый сухарь?

СКАЗОЧНИК – Но…

М .РАЗБОЙНИЦА – Я тебе не лошадь, не смей мне говорить: «Но»! Идем девочка. Не дрожи, я этого терпеть не могу!

ГЕРДА – Я не от страха. Я обрадовалась.

М.РАЗБОЙНИЦА – Я тоже. Мне ужасно надоели разбойники. Ночью они грабят, а днем сонные, как мухи. Начнешь с ними играть, а они засыпают. Приходится их колоть ножом, чтобы они бегали.

СКАЗОЧНИК – Атаманша, вы нарушаете наши условия.

АТАМАНША – Да. Раз моя дочь взяла девочку себе – я ничего не могу поделать. Я дочери ни в чем не отказываю. Детей надо баловать – тогда из них вырастают настоящие разбойники. Эй, разбойники! Карету подвезли к башне. Идем, разобьем её на куски, да поделим!

Уходят.

СКАЗОЧНИК – Можно я скажу два слова по секрету, твоей новой подруге?

М .РАЗБОЙНИЦА – Я терпеть не могу, когда мои подруги секретничают с другими. Убирайся вон, а то я заколю тебя!

Сказочник уходит.

М .РАЗБОЙНИЦА – Наконец-то взрослые не будут нам мешать. Ты мне очень нравишься, Герда. Твою шубку и муфту я оставлю себе. Ведь подруги должны делиться. Тебе жалко?

ГЕРДА – Нет, нисколько. Но я боюсь, что замерзну насмерть, когда попаду в страну Снежной Королевы..

М .РАЗБОЙНИЦА – Ты не попадешь туда! Вот еще глупости: только что подружились, и вдруг уезжать. Чего ты ревешь?

ГЕРДА – Девочка, девочка, отпусти меня! Ведь мой бедный Кай наверное, ужасно мерзнет в царстве Снежной королевы. Его надо растереть рукавицей, дать ему горячего чаю с малиной. Может, он превратился теперь в кусок льда.

М.РАЗБОЙНИЦА – Перестань, Герда, а то я тоже расплачусь. Пора спать. Завтра у нас будет веселый день – пойдем на охоту, а потом будем танцевать возле костра. Ни слова больше! Я привяжу тебя тройным секретным разбойничьим узлом. Веревка длинная, она не помешает тебе спать. Ложись. Я всегда засыпаю сразу – я все делаю быстро. И ты спи. Я отпустила бы тебя, но мне здесь так одиноко. (засыпает).

Герда поднимается и развязывает узел.

ГЕРДА – Уснула! Когда я спешу, у меня дрожат руки. Спокойной ночи, маленькая разбойница. Ты мне тоже очень понравилась, но Кай пропадет без меня.

Накрывает Маленькую разбойницу шубой и ходит за кулисы.

Из-за кулис выходит Герда.

ГЕРДА – много дней и ночей я бежала от разбойников, а потом просто шла.

Появляется звук вьюги, плавно он переходит в музыку. Вокруг Герды, корчась и кривляясь, начинают плясать снежинки.

Снежная Королева очень злая!

Здесь жили когда-то люди, множество людей и все они бежали прочь, прочь отсюда!

Теперь вокруг только снег и лед, только лед и снег!

Это великая Королева!

Стены дворца Снежной Королевы сделаны из метелей!

Окна и двери из ледяного ветра!

Крыша из снеговых туч!

Снежинки в танце наступают на Герду и, какой-то момент она поддается, но находит в себе силы подняться.

ГЕРДА – Если я остановлюсь, Кай погибнет и наша Бабушка тоже. Прочь!(отталкивает снежинок ). Я не боюсь! Прочь!

Снежинки разлетаются. Герда уходит за кулисы.

Смена декораций. Замок Снежной Королевы. Около трона прогуливается в ожидании, Старшая снежинка. Из-за кулис, в панике, появляются снежинки.

СНЕЖИНКИ – Мы видели девчонку! Она рядом! Она идет сюда! Она близко!

СТ .СНЕЖИНКА – Неужели вы думаете, что есть что-то такое, чего не знает Снежная Королева? Между прочим, вы опоздали на урок.

Снежинки располагаются на сцене, словно у балетного станка.

СТ .СНЕЖИНКА – Правая рука в 3 позиции, левая рука в 1 «Батман» начали!

Снежинки выполняют тренаж.

СТ .СНЕЖИНКА – Переходим на «плие». Не забываем ноги в 1 позиции.

СНЕЖИНКИ – А вы знаете такой танец «рок-н-ролл»?

СТ .СНЕЖИНКА – Я все знаю и се умею.

СНЕЖИНКИ – А научите нас, пожалуйста!

СТ .СНЕЖИНКА – Но у нас по расписанию – классика.

СНЕЖИНКИ – Пожалуйста! (все уговаривают )

СТ .СНЕЖИНКА – Ну ладно!

Начинает звучать рок-н-ролл. Ст. снежинка показывает элементы танца, за ней повторяют. Танец перерастает в шумную дискотеку. В зал входят Снежная Королева и Кай.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Что здесь происходит?

Снежинки разбегаются в разные стороны. Снежная Королева усаживает Кая на трон.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Кай, мой мальчик. Собери из этих льдинок слово «вечность», и я подарю тебе весь мир. И пару коньков в придачу. (уходит )

Кай сидит на троне, в руках ледяная палка и он сосредоточенно двигает ей фигурки, рассыпанные возле трона. В вдалеке слышится голос Герды.

ГЕРДА – Кай, отзовись, Кай! Здесь так много комнат, что я заблудилась!

Кай молчит.

ГЕРДА – Пожалуйста, Кай, отзовись! (вбегает в зал , замечает Кая ) Кай!

КАЙ – Тише Герда, ты сбиваешь меня!

ГЕРДА – Кай, милый, это я! Ты меня забыл?

КАЙ – Я никогда и ничего не забываю.

ГЕРДА – Подожди, Кай, я столько раз видела во сне, что нашла тебя…Может быть, я опять вижу сон, только очень плохой.

КАЙ – Вздор!

ГЕРДА – Как ты смеешь так говорить? Как ты посмел замерзнуть до того, что даже не обрадовался мне?

КАЙ – Тише.

ГЕРДА – Кай, ты нарочно пугаешь меня, дразнишь? Или нет? Ты подумай, я столько дней все иду и иду и вот, нашла тебя, а ты даже не сказал мне «здравствуй».

КАЙ – Здравствуй Герда.

ГЕРДА – Да как ты это говоришь? Что мы с тобой в соре, что ли? Ты даже не взглянул на меня.

КАЙ – Я занят.

ГЕРДА – Я не испугалась коварных цветов, сбежала от разбойников, не побоялась замерзнуть. А с тобой мне страшно. Я боюсь подойти к тебе. Кай, это ты?

КАЙ – Я.

ГЕРДА – А что ты делаешь?

КАЙ – Я должен сложить из этих льдинок слово «вечность»

ГЕРДА – Зачем?

КАЙ – Это называется: «Ледяная игра разума». Если я сложу слово «вечность», королева подарит мне коньки и весь мир в придачу.

Герда бросается к Каю, обнимает его.

ГЕРДА – Кай, бедный мой мальчик. Пойдем домой, ты тут все забыл. А там что делается! Там есть и хорошие люди и разбойники – я столько увидела, пока тебя искала. А ты все сидишь и сидишь, как будто на свете нет ни детей, ни взрослых, как будто никто не плачет, не смеется, а только и есть в мире, что эти кусочки льда.

КАЙ – (неуверенно ) – Вздор!

ГЕРДА – Не говори так, не говори! Пойдем домой. Я ведь не могу оставить тебя здесь одного. А если я тут останусь, то замерзну насмерть, а не этого так не хочется. Ты только вспомни: дома уже весна. Мы вернемся и пойдем на речку, когда у бабушки будет свободно время. Мы посадим её на траву. Мы ей руки разотрем. Ведь она, когда не работает, у неё руки болят. Помнишь? Ведь мы хотели ей купить удобное кресло и очки. Кай! Без тебя во дворе все идет худо. Ты помнишь Ганса, сына слесаря? Его побил соседний мальчишка, тот, которого мы прозвали Булкой.

КАЙ – Из чужого двора?

ГЕРДА – Да. Слышишь, Кай? Он толкнул Ганса. Ганс худенький, он упал и коленку ушиб, и ухо поцарапал, и заплакал, а я подумала: «Если бы Кай был дома, то заступился бы за него», правда, Кай?

КАЙ – Правда (беспокойно ) Мне холодно.

ГЕРДА – И еще они хотят утопить бедную собаку. Её звали Трезор. Лохматая такая, помнишь? Помнишь, как она тебя любила? А у соседской кошки три котенка. Одного нам дадут. А бабушка все плачет и стоит у ворот. Кай! Ты слышишь? Дождик идет, а она все ждет, ждет…

КАЙ – Герда! Герда, что случилось? Ты плачешь? Кто посмел тебя обидеть? Как здесь холодно.(пробует встать и идти , ноги плохо повинуются ему )

ГЕРДА – Идем! Ничего, ничего – шагай. Вот так, ноги разойдутся, мы дойдем, дойдем!

Входит Снежная Королева

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Извольте остановиться!

ГЕРДА – Попробуй, останови нас.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Кай, ты плачешь? Нет, нет, твое сердце! Мерзкая девчонка, не ожидала такой прыти, иначе давно бы заморозила тебя. Уходите! Прочь, прочь! Легко быть сильным, когда ты не один.

ГЕРДА – Но ведь и ты не одна! Целые стаи снежинок вокруг.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – снежинки! Жалкие слуги. Они подчиняются, боятся, но не любят, не жалеют.

ГЕРДА – Кай, а мне её жалко.

КАЙ – Да она чуть не превратила меня в кусок льда. Ты её ещё в гости пригласи!

ГЕРДА – Да, когда будете в наших краях, заходите к нам. У нас на чердаке очень уютно и тепло, и бабушка печет очень вкусные пирожки.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Глупые дети! Мне нужно тепла. И жалости вашей мне не нужно. Я всегда буду одна и буду одна вечно!

Раздается раскат грома и словно из далека, постепенно нарастает, красивая музыка.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Что это?

ГЕРДА – Слеза.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Что происходит?

ГЕРДА – Ты плачешь.

СНЕЖНАЯ КОРОЛЕВА – Я, что? Как болит сердце…Я таю…

На секунду гаснет свет. На троне Снежной Королевы лежит прекрасная серебристая роза.

ГЕРДА – Где она?

КАЙ – Растаяла. Странно… Роза. Почти такая же, как наша.

ГЕРДА – Вот вроде бы все и закончилось. Даже жаль. Ведь я пока шла сюда думала. У меня было так много времени на раздумье. Я думала о том, что мне не хватает твоих настоящих губ, глаз, волос и рук. Я так боялась, что мне останется только вспоминать о тебе, а ведь этого так мало! Как же сильно я люблю тебя Кай.

КАЙ – Милая, милая Герда. Я тоже люблю тебя и хочу прожить с тобой до самой смерти. А до неё ещё много – много лет.

Взявшись за руки Кай и Герд уходят в глубь сцены. На смену им появляется Сказочник.

СКАЗОЧНИК – И они придут домой. И Бабушка и друзья ждали их. И розы расцветут к приходу. Всё идет отлично. Вы с нами, мы с вами и все мы вместе. Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи? Да ничего. Пусть только покажутся, и мы покажем им нашу сказку!

Под «Песню о сказке» на цене постепенно появляются все герои на общий поклон.

В 1938 г. Шварц написал пьесу-сказку в 4-х действиях на андерсеновские темы «Снежная королева». В подзаголовке автор подчеркивает отличие от прототекста. Из семи рассказов драматург оставляет всего лишь четыре. Это связано с существенными изменениями в структуре конфликта и сюжета пьесы-сказки. Е.Л. Шварц заимствует из текста-источника некоторых героев и вводит новых персонажей - Сказочника, Советника, и Короля. Каю дается новое имя - Кей. В этой сказке он не сосед Герды, а ее названный брат. Большую роль здесь играет Сказочник. Он назван первым в списке действующих лиц. Сказочник не только автор-повествователь, ведущий, выразитель авторских идей, но и хозяин сказки: «Моя сказка - я в ней хозяин». От него мы узнаем историю Герды и Кея.

Если в сказке Андерсена Герде была противопоставлена только Снежная королева, то здесь главной героине противостоит еще и Советник. Именно этот персонаж организует конфликт пьесы-сказки, препятствуя Герде на ее пути.

Снежная королева Е.Л. Шварца отходит на второй план. Изменения обнаруживаются и в ее внешности: «Она была в белом с головы до ног. Большая и белая муфта была у нее в руках. Огромный бриллиант сверкал у нее на груди». Образ Снежной королевы здесь более заземленный - она баронесса и поставщик льда.

В сказке Е.Л. Шварца отсутствует мотив разбитого зеркала. Это связано с различными взглядами писателей на природу зла. По Г.-Х. Андерсену все злое приходит на земля от Дьявола или от Тролля. Зло у Шварца находится в самом мире людей. Как и Кай, Кей так же становится объектом нападок Снежной королевы. Это связано с тем, что в сердце мальчика жила злоба и жестокость. Снежная королева сыграла на самолюбии и гордыне Кея. После ее поцелуя сердце мальчика превратилось в кусочек льда. Кей сделал свой выбор в пользу зла.

По законам жанра действие пьесы-сказки развивается очень быстро. Кей по собственной воле уходит из дома. Мотив похищения ребенка здесь отсутствует. Герда отправляется на поиски названого брата. Пьеса-сказка сохраняет некоторые сюжетные линии первоисточника. В сказке Г.Х. Андерсена Герда размораживает сердце Кая слезами и поцелуем, в шварцевской сказке она отогревает душу Кея и делает сердце горячим, т.е. пробуждает его к жизни. В тексте-источнике Снежная королева не вступает в поединок с детьми, а уходит. Зло отступает перед силой девочки, а в анализируемой нами сказке Снежная королева и Советник отправляются в погоню. Сказочник собирает коллектив единомышленников. На помощь Каю и Герде приходят почти все персонажи. Все вместе, коллективно они побеждают зло.

Но главное отличие сказок Адерсена и Шварца состоит в творческих целях создателей сказок о Снежной королеве.

В сказке Андерсена есть старая колдунья-финка - к ней приходит Олень, везущий Герду к чертогам Снежной королевы. В ответ на его просьбу помочь девочке она отвечает: «Сильнее, чем она есть, я не могу ее сделать. Не видишь разве, как велика ее сила? Не видишь, что ей служат и люди и животные? Ведь она босая обошла полсвета! Не у пас занимать ей силу. Сила - в ее милом, детском сердечке».

У Шварца финка отсутствует; ее слова (несколько измененные) отданы самому Оленю. Но он говорит не совсем то, что героиня Андерсена: «Что может сделать ее сильней, чем она есть? Полмира обошла она, и ей служили и люди, и звери, и птицы. Не у нас занимать ей силу, - сила в ее горячем сердце».

Вот оно, главное отличие сказки Шварца от сказки Андерсена! Первая - о детском сердце, вторая - о горячем сердце. Первая - о силе детскости, детской невинности, охраняемой богом и ангелами, вторая - о силе горячего, неравнодушного (не обязательно детского!) сердца, пылающего любовью к людям.

Чаще всего мы имеем дело с детскими изданиями Андерсена, где вся «божественная» часть отсечена. Но у Андерсена-то она есть! Его Герда, дабы прорваться во дворец Снежной королевы, охраняемый множеством живых снежных хлопьев, читает «Отче наш», и только молитва помогает ей достичь цели: «Было так холодно, что дыхание девочки сейчас же превращалось и густой туман. Туман этот все сгущался и сгущался, но вот из него начали выделяться маленькие светлые ангелочки, которые, ступив на землю, вырастали в больших грозных ангелов со шлемами на головах и копьями и щитами и руках. Число их все прибывало, и когда Герда окончила молитву, вокруг нее образовался уже целый легион. Ангелы подняли снежных страшилищ на копья, и те рассыпались на тысячи снежинок».

Итак, у Андерсена Герда побеждает с помощью многочисленных ангелов - у Шварца она всего добивается сама. Разница огромная! Столь же различны сцены расколдования Кая (у Шварца - Кея): у Андерсена она опять-таки проникнута божественной помощью, а у Шварца всего достигает сама Герда. Она оживляет сердце Кея напоминаниями о тех, кому он должен помочь: мальчику Гансу, которого бьет соседский мальчишка, псу Трезору, которого хотят утопить…

У Андерсена Герда размораживает сердце Кая физически, буквально; шварцевская Герда делает его горячим в переносном смысле: пробуждает в нем интерес к жизни, любовь и сострадание к людям. Мораль сказки датского сказочника - божественная, евангельская: «Если не будете чисты, как дети, не войдете в царствие небесное!» Мораль шварцевской сказки - реальная, человеческая: «Что враги сделают нам, пока сердца наши горячи? Да ничего!».

Правда, на стороне героини Шварца тоже вроде бы волшебная сила - ей ведь помогает сам Сказочник! Но это необычный Сказочник: помощь его отнюдь не волшебная, он помогает в пределах человеческих возможностей. А главная сила его, как и у Герды, - в его горячем сердце…

Выходит, Шварц написал на старый сюжет новую сказку, идеи которой находят живой, непосредственный отклик в сердцах современных читателей, - и юных, и взрослых.

Сказка заканчивается жизнеутверждающими словами: «Все идет отлично - мы с вами, вы с нами, и все мы вместе. Что враги нам сделают, пока наши сердца горячи? Да ничего!». Пьеса-сказка «Снежная королева» Е.Л. Шварца - совершенно новое произведение. Драматург по-своему трансформирует сюжет сказки о Снежной королеве Г.Х. Андерсена, приспосабливая его к современности, т.е. создает «свое» в «чужом».

Шварц Евгений

Снежная королева

Евгений Шварц

"Снежная королева"

Сказка в 4-х действиях на Андерсеновские темы

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Сказочник

Советник

Снежная королева

Принц Клаус

Принцесса Эльза

Атаманша

Первый разбойник

Маленькая разбойница

Северный олень

Стражники

Лакеи короля

Разбойники

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Перед занавесом появляется с к а з о ч н и к, молодой человек лет двадцати пяти. Он в сюртуке, при шпаге, в широкополой шляпе.

С к а з о ч н и к. Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре! Разные люди бывают на свете: кузнецы, повара, доктора, школьники, аптекари, учителя, кучера, актеры, сторожа. А я вот - сказочник. И все мы - и актеры. и учителя, и кузнецы, и доктора, и повара, и сказочники - все мы работаем, и все мы люди нужные, необходимые, очень хорошие люди. Не будь, например, меня, сказочника, не сидели бы вы сегодня в театре и никогда вы не узнали бы, что случилось с одним мальчиком, по имени Кей, который... Но тс-с-с... молчание. Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре! Ах, как много сказок я знаю! Если рассказывать каждый день по сто сказок, то за сто лет я успею выложить только сотую долю моего запаса. Сегодня вы увидите сказку о Снежной королеве. Это сказка и грустная и веселая, и веселая и грустная. В ней участвуют мальчик и девочка, мои ученики; поэтому я взял с собой грифельную доску. Потом принц и принцесса. И я взял с собой шпагу и шляпу. (Раскланивается.) Это добрые принц и принцесса, и я с ними обойдусь вежливо. Затем мы увидим разбойников. (Достает пистолет.) Поэтому я вооружен. (Пробует выстрелить; пистолет не стреляет.) Он не стреляет, и это очень хорошо, потому что я терпеть не могу шума на сцене. Кроме того, мы попадем в вечные льды, поэтому я надел свитер. Поняли? Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре. Ну-с, вот как будто и все. Можно начинать... Да, самое главное я и забыл! Мне прискучило все рассказывать да рассказывать. Сегодня я буду п о к а з ы в а т ь сказку. И не только показывать - я сам буду участвовать во всех приключениях. Как же это так? А очень просто. Моя сказка - я в ней хозяин. И самое интересное то, что придумал я пока только начало да кое-что из середины, так что, чем кончатся наши приключения, я и сам не знаю! Как же это так? А очень просто! Что будет, то и будет, а когда мы дойдем до конца, то узнаем больше, чем знаем. Вот и все!.. Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре!

Сказочник исчезает. Открывается занавес. Бедная, но опрятная комната на чердаке. Большое замерзшее окно. Недалеко от окна, поближе к печке, стоит сундук без крышки. В этом сундуке растет розовый куст. Несмотря на то что стоит зима, розовый куст в цвету. Под кустом на скамеечке сидят мальчик и девочка. Это Кей и Герда. Они сидят взявшись за руки. Поют мечтательно.

К е й и Г е р д а.

Снип-снап-снурре,

Пурре-базелюрре.

Снип-снап-снурре,

Пурре-базелюрре.

К е й. Уже чайник зашумел.

Г е р д а. Уже чайник закипел. Вот, вот! Она вытирает ноги о коврик.

К е й. Да, да. Слышишь: она раздевается у вешалки.

Стук в дверь.

Г е р д а. Зачем это она стучит? Она ведь знает, что мы не запираемся.

К е й. Хи-хи! Она нарочно... Она хочет нас напугать.

Герда. Хи-хи!

К е й. Тише! А мы ее напугаем, Не отвечай, молчи.

Стук повторяется. Дети фыркают, зажимая руками рот. Снова стук.

Давай спрячемся.

Г е р д а. Давай!

Фыркая, дети прячутся за сундук с розовым кустом. Дверь открывается, и в комнату входит высокий седой человек в черном сюртуке. На лацкане сюртука сверкает большая серебряная медаль. Он, важно подняв голову, оглядывается.

К е й. Стой!

Г е р д а. Что такое?

К е й. Ступеньки скрипят...

Г е р д а. Погоди, погоди... Да!

К е й. И как весело они скрипят! Когда соседка шла жаловаться, что я разбил снежком окно, они скрипели вовсе не так.

Г е р д а. Да уж! Тогда они ворчали, как собаки.

К е й. А теперь, когда идет наша бабушка...

Г е р д а. ...ступеньки поскрипывают, как скрипочки.

К е й. Ну, бабушка, ну, скорей же!

Г е р д а. Не надо ее торопить, Кей, ведь мы живем под самой крышей, а она уже старенькая.

К е й. Ничего, ведь она еще далеко. Она не слышит. Ну, ну, бабушка, шагай!

Г е р д а. Ну, ну, бабушка, живей.

К е й (вылетает из-за ширмы на четвереньках). Гав-гав!

Г е р д а. Бу! Бу!

Человек в черном сюртуке, не теряя выражения холодной важности, подпрыгивает от неожиданности.

Ч е л о в е к (сквозь зубы). Что это за бессмыслица?

Дети стоят растерянные, взявшись за руки.

Невоспитанные дети, я вас спрашиваю, что это за бессмыслица? Отвечайте же, невоспитанные дети!

К е й. Простите, но мы воспитанные...

Г е р д а. Мы очень, очень воспитанные дети! Здравствуйте! Садитесь, пожалуйста!

Человек достает из бокового кармана сюртука лорнет. Разглядывает брезгливо детей.

Ч е л о в е к. Воспитанные дети: "а" - не бегают на четвереньках, "б" не вопят "гав-гав", "в" - не кричат "бубу" и, наконец, "г" - не бросаются на незнакомых людей.

К е й. Но мы думали, что вы бабушка!

Ч е л о в е к. Вздор! Я вовсе не бабушка. Где розы?

Г е р д а. Вот они.

К е й. А зачем они вам?

Ч е л о в е к (отворачивается от детей, разглядывает розы в лорнет). Ага. Действительно ли это живые розы? (Нюхает.) "А" - издают запах, свойственный этому растению, "б" - обладают соответствуюшей раскраской и, наконец, "в" - растут из подобаюшей почвы. Живые розы... Ха!

Г е р д а. Слушай, Кей, я боюсь его. Кто это? Зачем он пришел к нам? Чего он хочет от нас?

К е й. Не бойся. Я спрошу... (Человеку.) Кто вы? А? Чего вы хотите от нас? Зачем вы к нам пришли?

Ч е л о в е к (не оборачиваясь, разглядывает розы). Воспитанные дети не задают вопросов старшим. Они ждут, пока старшие сами не зададут им вопрос.

Г е р д а. Будьте так добры, задайте нам вопрос: не... не хотим ли мы узнать, кто вы такой?

Ч е л о в е к (не оборачиваясь). Вздор!

Г е р д а. Кей, даю тебе честное слово, что это злой волшебник.

К е й. Герда, ну вот, честное слово, нет.

Г е р д а. Увидишь, сейчас из него пойдет дым и он начнет летать по комнате. Или превратит тебя в козленка.

К е й. Я не дамся!

Г е р д а. Давай убежим.

К е й. Стыдно.

Человек откашливается. Герда вскрикивает.

Да это он только кашляет, глупенькая.

Г е р д а. А я подумала, что это он уже начал.

Человек внезапно отворачивается от цветов и не спеша двигается к детям.

К е й. Что вам угодно?

Г е р д а. Мы не дадимся.

Ч е л о в е к. Вздор!

Человек двигается прямо на детей, которые в ужасе отступают.

К е й и Г е р д а (радостно). Бабушка! Скорей, скорей сюда!

Евгений Шварц. Хроника жизни Биневич Евгений Михайлович

«Снежная королева»

«Снежная королева»

А раньше, ещё на исходе прошлого сезона - 29.3.39 - Новый ТЮЗ сыграл премьеру «Снежной королевы». «Эту пьесу я люблю больше всех других, - писал Борис Вульфович Зон, вспоминая ту пору, - убежденный до сих пор, что она - наиболее совершенное произведение моего любимого драматурга. Прекрасно помню, как однажды вечером у меня дома наедине читал мне Шварц первый акт своей новой пьесы. Читал он всегда очень волнуясь, отчетливо выговаривая все слова и несколько в приподнятом тоне, как читают поэты. Он радостно улыбался, когда улыбались вы, и весело смеялся, если вам было смешно… Разумеется, накануне чтения я перечитал давно мною забытую сказку Андерсена и форменным образом дрожал от нетерпения, стремясь скорее узнать, во что она превратилась. Едва я услышал первые звуки таинственного присловия Сказочника: «Снип-снап-снурре, пурре-базелюрре» - как позабыл про Андерсена и попал в плен к новому рассказчику, и больше не в состоянии был ничего сопоставлять. Когда оказываешься во власти ярких впечатлений, то видишь все, о чем слышал, совершающемся на сцене… Шварц кончил читать, но томительной паузы не последовало, и я даже не произнес традиционного: «Что дальше?», настолько было ясно, что дальше будет ещё лучше. Конечно, через минуту я задал знаменитый вопрос, но уже тогда, когда было сказано главное: «Великолепно, чудно, спасибо!..» И Шварц, как всегда, стал рассказывать дальше и, очевидно, многое тут же сочинял…

Не скрою - я боялся только одного, самого опасного момента - завершающих сцен. По опыту многих лет я знал, насколько легче интересно начинать пьесу, чем её кончить. На этот раз последнее действие было выслушано мною с таким же, - нет! - с ещё большим интересом. До последней секунды действие продолжало развиваться, и я, подобно самому простодушному зрителю, не знал, чем оно кончится. Всё!.. Пьеса удалась! Теперь только бы получился спектакль. Труппа приняла пьесу восторженно».

Поставил спектакль Б. Зон, художник Е. Якунина, композитор В. Дешевов, фехтмейстер И. Кох, ассистент режиссера В. Андрушкевич. В спектакле были заняты: П. Кадочников - Сказочник (артист рассказывал, что эту роль Шварц писал специально для него), Н. Титова - бабушка, А. Красинькова - Герда, Е. Деливрон - Кей, Н. Старк - Снежная королева, Ф. Никитин - Тайный советник, О. Беюл - Атаманша, Е. Уварова - Маленькая разбойница, Б. Коковкин - король, Р. Котович - принц, А. Тимофеева - принцесса, Л. Даргис - Ворон, Е. Полозова - Ворона.

Такого количества и такой благожелательности прессы Евгений Львович ещё не удостаивался. И, конечно же, самым дорогим для него было мнение близких ему людей. «Инсценировки - опаснейший вид драматургии, - писал тогда Николай Павлович Акимов. - Чаще всего они плохи… По-видимому, решающим моментом в определении пользы инсценировки является наличие или отсутствие подлинного творческого процесса у последующего, позднейшего автора… Евг. Шварц - один из интереснейших наших драматургов, упорно работающий в собственной, очень непохожей на других манере… Перед Шварцем стоит другая, обеспечивающая более творческий подход задача - из коротенькой сказки сделать хорошую пьесу. И он это сделал. Он сделал самостоятельное художественное произведение, в котором (часто самое трудное) в сильнейшей мере передано своеобразнейшее обаяние андерсеновской мудрой поэзии. Соблюдение трудно уловимых андерсеновских законов помогло Шварцу вырастить в андерсеновской атмосфере героев его пьесы настолько убедительно, что с трудом представляешь, что большинство героев - тоже шварцевские и в других сказках не встречающиеся, что великий датский сказочник явился здесь попросту вдохновителем, подсказавшим особые законы сказочной логики, сообщившим пьесе твердый фундамент единого стиля…

Успех пьесы и спектакля у взрослой (не говоря уже о детской) аудитории весьма показателен в отношении проблемы «актуальности», непрестанно дискутируемой в наших театральных кругах…» - И предупреждал постановщиков пьесы: «Мир Андерсена - Шварца имеет свои физические законы, многим он напоминает обычный мир, но что-то в нем - совсем отличное. И для овладения этим миром талантливость решения, чуткое ощущение законов сказочного быта важнее всего…» (Искусство и жизнь. 1939. № 6).

Соотношение Андерсена и Шварца рассматривалось большинством пишущих о «Снежной королеве» - пьесе и спектакле. Примерно о том же высказался Леонид Малюгин: «Шварц - своеобразный и тонкий художник, со своими темами. Его пьесы заполнены привычными сказочными персонажами, но это оригинальные фигуры. «Снежная королева» имеет подзаголовок «на андерсеновские темы», но она даже отдаленно не напоминает инсценировки - переложения в диалогическую форму сказочных происшествий. Это художественное произведение с великолепно обрисованными характерами, увлекательной интригой, острым диалогом. Шварц исключительно точен в выборе слова, у него безупречный вкус, тонкое ощущение формы и, самое главное, умение донести идею пьесы в образах. Но Шварц слишком долго живет в обществе своих сказочных героев. Хотелось бы, чтобы Шварц, великолепно знающий детей, их психологию, их язык, написал пьесу о советских школьниках» (Там же. 1940. № 2).

Вот на этот последний пассаж хотелось бы обратить внимание особо. Переменились времена, переменились требования к искусству в «нашей буче - боевой и кипучей». Если раньше Шварца «шпыняли» за сказку в «реальных» пьесах, то теперь реабилитированная сказка потребовалась в «советской действительности». То есть, «мы сказку сделали былью». Об этом же, собственно, писала (и требовала) Александра Бруштейн. Возможно, и не вполне искренне, как и Малюгин. Она тоже нисколько не сомневалась, что Шварц «прикоснулся» к своим персонажам «живой водой - рукой художника… и та же рука советского драматурга неуловимо тонко подчеркнула в них те же черты, которые роднят героев Андерсена с нашей действительностью». И хотя «при большом обилии пьес-сказок «Снежная королева» по праву займет среди них одно из первых мест», однако «у нас нет ещё ни одной сказки, подсказанной и вдохновленной чудесами нашей советской действительности» (Советское искусство. 1938. 2 сент.).

Уверен, что Бруштейн прекрасно понимала, что «современность» вовсе не в этом, а в общечеловеческом. Классикой становились именно те произведения, которые рассказывали о вечном - о добре и зле, о их борьбе в человеке, о любви и смерти, - только в притчевой форме. А различаются они только индивидуальностью художника, в истинном смысле этого слова, т. е. имеющего свой взгляд на человечество и мир, в котором он живет.

Предваряя «Золушку», Шварц оправдывался: «Старинная сказка, которая родилась много, много веков назад, и с тех пор всё живет да живет, и каждый рассказывает её на свой лад» . Останавливаюсь на этом столь подробно потому, что и в 1951 году, как Шварц писал дочери: «пересматривают закон об авторском праве, отчего задерживают авторские за «Снежную королеву», так как её причислили к инсценировкам». А ещё через пятнадцать лет, защищая диплом о Шварце - кинематографисте, я пытался доказать, что его «Дон Кихот» - оригинальное, совершенно самостоятельное произведение: но мой оппонент, старший редактор Ленфильма, без всяких доказательств объявил, что это обычная экранизация, и красного диплома я не увидел, как своих ушей.

Эсхил, Софокл, Еврипид пользовались общеизвестными сюжетами мифов; Плавт, Теренций, Сенека - сюжетами своих предшественников; а Ж. Расин и П. Корнель, В. Озеров и И. Анненский, Ж. Ануй и Ж.-П. Сартр переосмысляли их. Пользовались чужими сюжетами Шекспир, Пушкин, Шоу и Брехт. И никто никогда не считал это чем-то зазорным.

В сказке о Снежной королеве у Андерсена многое случайно. Осколки зеркала, изобретенного «злющим, презлющим» троллем, носятся по свету, раня то одного, то другого. «Некоторым людям осколки попадают прямо в сердце, и это хуже всего: сердце превращается в кусок льда». Кай и Герда сидели и рассматривали книжку с картинками, когда на башенных часах пробило пять. «Ай! - вскричал вдруг мальчик. - Меня кольнуло прямо в сердце и что-то попало в глаз!» - Такова завязка сказки.

Кай и Герда - обычные дети. С тем же успехом осколки дьявольского зеркала могли попасть в любого другого мальчика или девочку, в любого взрослого, что и случалось, будет случаться и после. Это произошло летом. А зимой, катаясь на санках, Кай прицепился к красивым саням, и с тех пор его никто не видел. Наступила весна. Герда решила, что «Кай умер и больше не вернется». Но солнечный луч и ласточки не верят в это. Тогда Герда решает спросить у реки, не знает ли она, что случилось с Каем. В лодку Герда попадает случайно, как случайно и то, что лодка отплыла от берега.

В сказке Андерсена всё закончилось благополучно. Кай и Герда возвращаются домой, и «холодное, пустынное великолепие чертогов Снежной королевы было забыто ими, как тяжелый сон».

У Шварца Кай становится Кеем. И если у датчанина Кай и Герда - дети, не лучше и не хуже других таких же детей, то у Шварца они - лучшие. «Во всем доме (а может быть, - и в городе. - Е. Б. ) нет людей дружнее», у них «горячие сердца», и именно поэтому силы зла обрушиваются на них.

В пьесе завязкой служит сцена на чердаке, где живут наши герои. Коммерции советник, любитель наживаться на редкостях, является к бабушке, чтобы выторговать розовый куст, цветущий даже зимой. Летом он торгует льдом, зимой не прочь разводить розы. Всё продается, считает он, но от этих бедняков розовый куст он не получает. И тогда Советник обращается за помощью к Снежной королеве.

Вскоре Шварц пьесу переделает в сценарий. И там философское звучание станет ещё отчетливей и глубже. Он начинается с диалога Домового и Флюгера на крыше дома, которых в пьесе не было. Уже второй день дует северный ветер, а у жильцов, что живут на чердаке, нет дров. Домовой заглядывает в окно, хочет узнать, как поживают его любимые бабушка с внуками. Но ничего не видно, - все стекло покрыто ледяным узором.

«- Это от того, что Снежная королева взглянула на них сегодня ночью, пролетая мимо, - поёт жестяной петух.

Она здесь? - восклицает старичок. - Ну, быть беде!

Почему? - кричит петух.

Ох, быть беде, - басит старичок. - Мой любимый Ганс Христиан, который сочиняет такие славные сказки, вырастил среди зимы удивительный розовый куст. Розы на нем цветут и не отцветают, пока люди, владеющие им, живут дружно. Ганс Христиан подарил этот куст своим соседям - девочке Герде, мальчику Кею и их бабушке. И если Снежная королева проведает об этом, быть беде, ох быть беде!.. Ах, Снежная королева уже, наверное, проведала об всем! Ведь она заглянула к ним в окно!».

Этот небольшой диалог как бы переакцентирует смысл конфликта. Здесь в борьбу вступает сразу всё царство холода во главе со Снежной королевой, гармонию которого нарушают горячие, дружеские отношения между людьми, распустившиеся посреди зимы розы. И она посылает Советника, как своего агента. А когда тот не справляется с поручением, сама вступает в действие. Так, при почти сохранившихся диалогах, замысел автора раскрывается более ёмко, выходит на более высокий уровень.

«В «Снежной королеве» много значит то, что есть перечувствованная, переосмысленная, перерассказанная старая сказка, - писал много лет спустя Евгений Калмановский. - Заново проживается то, что издавна вошло в общее культурное сознание. В основе большинства сказок Шварца, как известно, лежат заимствованные им чужие сюжеты, хотя ни одной заимствованной, чужой фразы там нет. У Шварца и по этой части все - в соответствии с его творческой, со всей его человеческой природой. Вне определенной природы личности в подобных перессказываниях может выйти лишь разнузданное толчение словес, иногда имеющее даже успех, для меня загадочный по своей сути. Шварц же придает старому сюжету нынешнее культурно реактивное течение. Вместе с автором мы проходим путь сегодняшнего восприятия старого сюжета. Дескать, проживем этот сюжет всем нашим душевно-духовным содержанием. И прожили.

Евгения Львовича чаще привлекали популярнейшие, каждому известные сказки: «Красная Шапочка». «Снежная королева», «Золушка», «Новое платье короля», «Принцесса и свинопас». Их знает всяк». Добавим сюда и «Тень».

Нетрудно догадаться, что Сказочник написан с Андерсена. Тому, как и писателю, по бедности удалось пойти учиться позже сверстников. Малыши дразнили переростка, и ему приходилось, откупаясь, рассказывать им сказки. С тех пор он и научился их сочинять, с тех пор он стал бояться детей. В сценарии Шварц не скрывает, что Сказочник - Андерсен, ведь его даже зовут Ганс Христиан. Но сказочник - и сам Шварц, потому что он не боится детей, а любит, как любил их автор Сказочника.

Ко времени «Снежной королевы» и «Тени», первый акт которого уже был написан Шварцем, у него сложилось свое, вполне определенное понимание современной сказки и своего места в ней. Об этом он сказал (или - написал) в коротком интервью (или - заметке), где поделился с читателями своими размышлениями об этом: «В работе над пьесами-сказками я исхожу из следующей рабочей гипотезы. То, что есть у Андерсена, Шамиссо, у любого сказочника, - всё это сказочная действительность, всё это существующие факты, которые они рассказывают так, как им удобно, подчиняясь законам художественной прозы. Но сказочник, рассказывая, мог кое-что забыть, кое о чем умолчать, а драматург, работая над сказкой, имеет возможность собрать более подробные сведения о происходящих событиях. Правда, законы сказочной действительности отличаются от бытовых, но тем не менее это законы и очень строгие законы. События, которые происходят в сказочной стране, очень ярки, а яркость - одно из лучших свойств театра. Поэтому сказочные события могут зазвучать в театре с особой убедительностью…» (Искусство и жизнь. 1940. № 4).

К тому же Шварц всегда старался избежать излишней «волшебности», чудотворчества, ибо считал, что «если бы были чудесные возможности, то не было бы никакой заслуги» его героев в совершаемых ими поступках. Поэтому столь чужды ему были уже в конце жизни советы дирекции Союздетфильма, которая требовала от автора, чтобы в «Марье искуснице» Солдату помогали «силы природы, его сугубо-солдатские атрибуты (ружье, лопата и др.)» и чтобы он стал обладателем «чудесных предметов, например, сапог-скороходов, шапки-невидимки и т. д.». А у Шварца ему помогали смекалка, бесстрашие и способность и в нелюдях распознавать человеческое. В этом-то и была его сила и сила воздействия сказки на зрителей. А в заявке на сценарий «Кот в сапогах» (1943) Фея говорила Коту, что «она сама очень просто могла бы с помощью волшебной палочки сделать счастливым сына мельника, могла бы сделать богатым и знатным. Но богатство и знатность, которые даются человеку слишком легко, по мановению волшебной палочки, не всегда идут ему впрок».

Даже хозяин, казалось бы, сказки - Сказочник - не всесилен. Чтобы победить, он вынужден сражаться с Советником, он позволяет Королю подставить себе ножку, а Маленькой разбойнице сделать себя пленником. Поэтому Герде приходится самой преодолевать столько препятствий, поэтому, вырвавшись из ледяного плена и победив, казалось бы, силы холода, герои шварцевской «Снежной королевы» не только не забудут случившегося, но станут ещё дружнее, и сердца их запылают ещё ярче. А опыт, полученный ими в схватке со Снежной королевой и её царством, они используют, если им снова придется столкнуться с силами холода и равнодушия.

О спектакле Нового ТЮЗа наиболее лаконично написал Сим. Дрейден: «В Новом ТЮЗ стремятся каждый свой шаг проверять словами Станиславского: «В театре для детей надо играть, как в театре для взрослых, только чище и лучше». «Чище и лучше» - для работников театра не только эстетический, но и моральный принцип… Актеры учатся творить на сцене, на каждом представлении, сотню раз игранной пьесы… Бережность к слову писателя сочетается с хорошей творческой придирчивостью, отвращением к «общим словам» и близлежащим штампам…» (Известия. 1940. 16 апр.).

А 4 марта 1940 г. показал премьеру «Снежной королевы» Московский театр для детей. Режиссеры И. Доронин и А. Окунчиков, художники С. Вишневецкая и Е. Фрадкина, композитор А. Голубенцев. Сказочника сыграл С. Гущанский, Герду - А. Нестерова, Кея - К. Тульская, бабушку - Л. Бальи, Советника - В. Вегнер, Атаманшу - Г. Ардасенова, маленькую разбойницу - И. Викторова, Короля - И. Стрепихеев, принца и принцессу - 3. Сажин и М. Казакова, Ворона и Ворону - В. Егоров и Е. Щировская.

«Евгений Шварц по произведениям великого сказочника Андерсена создал изящную и увлекательную пьесу, в которой игра андерсеновских образов не потускнела, а заново понятая, оцененная с точки зрения нашей современности, приобрела ещё большую прелесть, - писал тогда коллега Шварца по перу Лев Кассиль, который тоже не захотел обойтись без сравнения произведения двух сказочников. - Фраза Шварца, легкая, ироничная, игровая, близка манере Андерсена. Хороший и верный литературный вкус позволили ему населить мир пьесы образами, персонажами, которые, оставаясь целиком сказочными, в то же время неназойливо напоминают о своей близости к реальной, будничной жизни. Тут есть и чему поучиться маленькому зрителю, взволнованно следящему за злоключениями мужественной Герды, которая сквозь препятствия, сквозь снежные бури, пробирается к потерянному Кею… В Московском театре для детей «Снежная королева» пришлась очень ко двору… Это спектакль верной театральной культуры. Работа постановщиков И. Доронина и А. Окунчикова чувствуется в прекрасном обращении слова и действия. Жест в этом спектакле очень крепко связан со словами… Музыка А. Голубенцева приятна, но её мало в спектакле, и большей частью она несет служебную нагрузку, являясь как бы продолжением шумового оформления» (Правда. 1940. 26 марта).

А Борису Фальковичу удалось подметить нечто другое, и уже вне связи с Андерсеном. «Способность взглянуть на мир глазами ребенка, - писал он, - умение облечь большую общечеловеческую идею в рамку простых и сердечных слов - вот ключ мастерства сказочника, ключ, который, на наш взгляд, держит в руках Евгений Шварц… Коллективу Московского театра для детей во главе с режиссерами И. Дорониным и А. Окунчиковым удалось найти тот простой, сердечный и, мы сказали бы, наивный тон рассказа, который всегда делает сказку такой близкой и доступной, таинственной и увлекательной… «Снежная королева» - подлинно сказочный, трогательный и умный спектакль» (Комсомольская правда. 1940. 29 марта).

И как бы подводя итоги этого творческого периода Евгения Львовича, М. Янковский в книжке о Новом ТЮЗе (1940) писал, что «Шварц принес в детский театр не сюсюкающую сказочку, а большую литературу Принес Перро, Андерсена, принес самого себя, потому что, отталкиваясь от мотивов великих сказочников, он очень много шварцевского вложил в каждый сюжет, в каждый образ… Героям шварцевских пьес приходится подчас трудно. Но волевое начало, вера в победу, дружба и преданность побеждают… Пьесы Шварца гуманистичны, они пробуждают в зрителе лучшие человеческие чувства. Драматург не развлекает зрителя-ребенка замысловатым сюжетом, а дает в руки ему путеводную нить для собственного жизненного поведения… И с помощью «лучших - взрослых» дети находят правильные пути для самооценки и жизненного ориентира. Таковы особенности пьес Евг. Шварца, которого мы считаем самым талантливым детским драматургом-сказочником нашей страны».

Трудно назвать детский театр страны, где, начиная с сорокового года, не ставилась бы «Снежная королева». Идет она и до сих пор. В том числе и в кукольных театрах. Первым из них был Московский областной театр кукол (1940; постановка В. Швамбергера, художник А. Андриевич). Первый перевод пьесы был сделан для Эстонского драматического театра в 1941 году (режиссер Мета Лутс), который «зрители дети разных возрастов самые непосредственные, самые жадные, самые чуткие - встречали спектакль исключительно тепло…» (Советская Эстония. 1941. 8 мая). Кстати, Советника в этом спектакле исполнял известный в будущем артист театра и кино О. Эскола.

Прошла «Снежная королева» у Зона, потом в Москве. Вот привез я папу на спектакль. Он держался все так же прямо, как до болезни. Голова откинута назад. Он строен, как прежде. Но глаза глядят, не видя. Он сохранил десятую часть зрения в одном глазу. Но бокового зрения. Ему надо отвернуть чуть-чуть голову от предмета, который рассматривает, только тогда попадает он в поле его зрения. О бормотание! Проще можно сказать; ему надо взглянуть на предмет искоса, чтобы тот попал в поле его зрения. Я боюсь, что отцу станет худо в жарком тюзовском зале, но все обходится благополучно. Только он плачет, когда его трогает спектакль или шумная реакция зрителей. Через некоторое время после папиной болезни заболевает мама. Симптон Мильнера. Поэтому на тюзовском спектакле её нет. Припадки головокружения и тошноты начинаются у неё внезапно, она не решается выходить. Я бываю у них почти каждый день…

Я всегда стараюсь рассказать что-нибудь, развлечь, но о своих делах говорю неохотно. О своей работе. Мне стыдно почему-то. А как раз это и важно ему. Человек больше сорока лет работал с утра до вечера, и вдруг сразу несчастье оторвало его от жизни. Теперь он жил нашей жизнью… Мне как будто и не в чем себя упрекнуть, но трудно держаться ровно и ласково с больными и слабыми, когда не было в семье привычного ровного и ласкового тона. Впрочем, живем мы дружнее, чем когда бы то ни было. И я снимаю дачу в Луге с тем, чтобы перевести к нам отца. Мама отказывается ехать. На даче, через пустырь от нас живет Наташа. А за углом сняли мы дачу для Сашеньки Олейникова и его бабушки, матери Ларисы (жены Николая Макаровича). Легенькая, сожженная горем, оскорбленная несчастьями, которые сыпались на неё, словно по злому умыслу, она недоверчиво смотрела на весь мир. Думаю, что и на нас заодно.

…Впервые в это лето начались у папы припадки сердечной недостаточности с застойными явлениями в легких, с кровохарканьем. Катя ему впрыскивала камфару. Отец боялся, когда уезжали мы в город, а это приходилось делать иной раз…

3. Вдовствующая королева и все же королева (июль 1560 – август 1561) Ничто так резко не повернуло линию жизни Марии Стюарт в сторону трагического, как та коварная легкость, с какою судьба вознесла ее на вершину земной власти. Ее стремительное восхождение напоминает взлет